Глава шестая
Предательство
Несколько часов спустя я собирал свои вещи и готовился к утреннему отъезду из деревни. Швея считала, что если мы сможем отвлечь отряды Трин, то надолго задержим ее, повысив тем самым шансы армии герцога Эрриса: нам лишь нужно какое-то время не позволять ей одерживать победу, и тогда генералы перестанут ей верить. А затем нам, возможно, даже удастся убедить их, что наивная тринадцатилетняя девочка на престоле предпочтительней восемнадцатилетней психопатки, которая любит истязать и убивать.
Я размышлял о том, что случится с этой деревушкой после того, как мы отсюда уйдем. Стоны тяжелораненых постепенно утихали, семьи крестьян вернулись с гор в родную деревню, сотни лет терпящую набеги и войны, и стали свидетелями трагедии, произошедшей из-за плащеносцев. Женщины и дети пребывали в шоке и ярости – я боялся, что они набросятся на нас. Но плащеносцев было много, и мы владели оружием, поэтому они просто собрали умерших и вернулись в горы, проклиная нас на чем свет стоит.
Вспоминая лица этих крестьян, я впервые за всю свою жизнь начал сомневаться в своем короле. Все эти годы он составлял план, разрабатывал стратегию и тактику, чтобы принести раздробленной, несчастной стране мир и справедливость. И чем все кончилось, с чем он нас оставил? Никто, даже самые близкие друзья не знали его замысла. За несколько дней перед тем, как потерять престол, а вместе с ним и голову, Пэлис дал каждому из нас тайное поручение и развеял плащеносцев по всем ветрам. Сто сорок четыре человека отправились по сто сорока четырем направлениям, не зная, что будет с остальными.
Пять лет я искал то, что Пэлис называл «королевскими чароитами», хоть понятия не имел, где они находятся. Оказалось, что чароиты – это вовсе не драгоценные камни. В конце концов я нашел Алину – тайную дочь короля. Кровь от крови его. Его наследницу. Редчайший самоцвет из всех.
И что мне теперь делать? Возвести Алину на престол?
В этом и заключался весь твой план, долговязый, заморенный голодом хлюпик? Мы с тобой делили одну мечту на двоих. В самом начале нас было лишь двое, но мы и других заставили поверить в нашу мечту. Каждый плащеносец мог наизусть процитировать королевский закон, мы могли даже пропеть его, чтобы любой крестьянин, будь он хоть самым жалким пьяницей, слово в слово запомнил вынесенный вердикт. Кто из магистратов до сих пор еще верит в то, что закон и правосудие облегчают страдания? Верят ли еще в это Брасти с Кестом и остальные первые плащеносцы, где бы они сейчас ни были?
