– Брасти, возьми-ка Невоздержанность и полезай на крышу.
– Это не поможет. Может, там воздух и почище, но во «мгле» я друзей от врагов не отличу. Могу попасть в наших. Почему эти рыцари не сражаются в блестящих доспехах, как раньше?
Я сунул руку за пазуху и из маленького кармана – одного из многих, где хранились различные необходимые плащеносцу приспособления, – достал три кусочка «светлячка».
– Предоставь это мне, – сказал я. – А сам захвати свои чертовы длинные стрелы из железного дерева и полезай наверх.
– Ладно, только потом не вини меня, если я кого-то из наших застрелю, – ответил он и побежал в том направлении, откуда мы пришли, вглубь деревни.
Я продолжил поиски девочки, но вскоре мгла вновь зашевелилась, и передо мной возникла фигура женщины с темными волосами, ростом выше Алины. Она смотрела в сторону, и я различил элегантные, чувственные черты лица, ради которого большинство мужчин пошли бы на что угодно.
Трин.
Ненависть и страх смешались во мне, словно части «ночной мглы», затопили душу, вихрем закружив желания. Я крепче сжал рукояти рапир. Меня она не видела. И шла, даже не обнажив клинка. Мне вдруг захотелось позвать ее по имени, услышать, как оно стекает с моих губ, увидеть ее лицо, когда я положу всему конец. Но я промолчал. Взяв Трин в заложницы, мы бы получили огромное стратегическое преимущество, но, возможно, ее люди находятся поблизости и услышат меня, если я брошу ей вызов или попытаюсь захватить живой. На меня налетит не меньше дюжины рыцарей прежде, чем я успею расправиться с их госпожой. Геройствовать, конечно, прекрасно, но если ты все еще частично парализован и напуган, то и грязные уловки подойдут. Если я просто убью ее, это же не будет считаться вероломством? На войне как на войне. Даже король бы такое понял. Понял бы?
Я приготовился к бою: мне нужно было сделать лишь три шага, чтобы подойти к Трин и прикончить ее. Вся ярость и раздражение, мучившие меня несколько недель, разгорелись в душе ярким костром. Еще несколько секунд, и она встретится со своей проклятой мамашей в преисподней, уготованной для душегубов и мучителей детей. Кожа на моем лице натянулась, и я не сразу понял, что улыбаюсь.
Я подошел к ней на расстояние выпада, и она вдруг повернулась ко мне. Глаза девушки округлились, в них отразились блики моих рапир – но, когда она увидела мое лицо, выражение страха сменилось облегчением.
– Фалькио! – сказала она.
Я кое-как удержал клинок, запнулся и чуть не потерял равновесие. Валиана. Это же Валиана, идиот! Они с Трин очень похожи, и в тумане моя жажда мести едва не победила здравый смысл.
