Израильская литература переживает постмодернистский период: то, что считается периферийным в обществе и культуре, привлекает ее внимание и осваивается ею, тогда как базисные общественные установки, включая веру в справедливость сионизма, она подвергает сомнению. Изображаемые ею крайние душевные состояния представляют искаженную действительность и дробят текст на осколки, которые читателю порой трудно соединить в целое.
В произведениях соперничают и сталкиваются различные точки зрения. Культурный плюрализм поощряет разнообразные и часто странные эксперименты. В израильской литературе, вслед за литературой Запада, множество произведений создается женщинами и, разумеется, представителями различных общин. Каждый привносит в творчество культуру страны своего исхода. Поэзия, подобно прозе, становится все более странной, трудной для понимания, в особенности, когда она изображает экстремальные душевные состояния. Сегодняшняя израильская поэзия — это поэзия «авангардистская» в том смысле, что она все больше отходит от принятых нравственных норм: не избегает порнографии, изображения лесбиянства и гомосексуализма, насилия, безумия, наркомании, садомазохизма, Она выражает запретные и опасные побуждения либидо, легализованные психоанализом. Некоторые писатели намеренно отказываются от изображения жизни и духа Израиля и избирают для своих произведений иную действительность. В них изображаются чувства, пережитые в других странах, во время пребывания там или в пути, в самолете. Израильская литература зачастую обращается к душевным конфликтам израильтянина с тем, что сформировало его специфическую ментальность. Это и острая вражда ко всему, что связано с израильским аппаратом власти, с армией, и недовольство образованием, семьей, иудаизмом.
Не перестала ли израильская литература быть еврейской? Несмотря на все вышесказанное, современная израильская литература обнаруживает еврейские основы воспитания писателя — уроженца страны, который, даже если он вовсе не религиозен, воспринял их из культуры, в которой живет.
Интересно отметить перемещение книжной ориентации в израильской поэзии. Если в пятидесятые-шестидесятые годы она тяготела к Библии (в том числе стилистически), то в настоящее время отчетливей перекликается с источниками постбиблейскими, созданными в диаспоре, и, главным образом, литургическими, а также со средневековой поэзией и Талмудом. С формальной точки зрения, обозначилось ее возвращение от лирического стихотворения к более пространным формам, таким, как поэма и цикл стихотворений, но вместо четкой повествовательной структуры выступает сломанная и раздробленная фабула или построение в форме отражений одной и той же действительности с разных позиций. Иронически-удрученный тон рефлексирующего «я» сменяется более претенциозным голосом более «искушенного» лирического субъекта, чье знание, однако, предназначено лишь для маленькой группы избранных.
