Вера еще раз посмотрела на стену общежития. Странно, что на этом убогом желтом строении все же сохранилось незатейливое украшение, что-то наподобие античных колонн. Над центральным подъездом, между симметрично расположенными и одинаково ржавыми водопроводными трубами, можно было различить четыре выступа, изображающих колонны ионического ордера — когда-то Вера учила своих учеников различать их по характерным закруглениям в верхней части.
Немыслимо, каким же невыразимо прекрасным было, должно быть, античное искусство, если его осколки, росчерки, тени долетели через несколько тысячелетий в такую невообразимую даль, как Саратов — провинциальный российский городок, где Вера родилась и прожила всю свою жизнь, почти что тридцать лет!
Вера рассматривала выщербленную стену с четырьмя белыми вертикальными линиями с таким видом, словно перед ней был неразгаданный ребус, она и про уставшие свои руки давно забыла, когда в дверь кто-то нетерпеливо позвонил.
— Все. Приплыли, — объявила сразу же на пороге Ленка. — Полный кобздец.
— Ты чего? — встревожилась Вера. — Кто-нибудь обидел?
Вид у Ленки и правда был странный — из-под шапки в разные стороны торчали растрепанные светлые волосы, губы дрожали, под глазами виднелись потеки черной туши.
— Огра-а-абили! — выдавила из себя Ленка и с грохотом опустилась на детский стульчик Антона, стоящий в коридоре. — Всю выпотрошили, сучки черные. Теперь — все! Хана.
— Кто ограбил? Да ты толком говори!
— Цыганки на базаре, кто ж еще! Я и понять ничего не успела, а они, Вер, окружили меня скопом — шала-бала, шала-бала по-своему, а кошелька нет. Все деньги стащили, до последней копеечки!
— Погоди, они набросились на тебя, что ли? А люди вокруг?
— Зачем, Вер? Я погадать по-человечески захотела, и вот тебе, получила, — всхлипнула Ленка и попыталась вытереть глаза, но еще больше размазала по щекам тушь.
— Ну перестань, пошли на кухню, успокоишься. Может, чаю выпьешь?
— Не хочу-у-у, ничего теперь не хочу-у-у! — прогудела Ленка, но все же, не разуваясь, прошла на кухню и села за стол с сосредоточенным видом человека, с которым случилось страшное, непоправимое несчастье.
— Хочешь, я тебе взаймы дам? У меня осталось немного денег…
— Не в этом дело, — вздохнула Ленка. — Все равно я теперь к вечеру уже ничего не успею. Значит, такая моя судьба. Вот, погадала.
— Ты что же, веришь цыганкам? — решила тогда зайти Вера с другого боку.
— А ты не веришь, что ли? — удивленно подняла на нее Ленка зареванное лицо.
