– Я ничего не понимаю. – Голос точно принадлежал графу Брассу, но разговаривал он словно во сне. И взгляд был лишен той прежней, такой привычной ясности и не мог сосредоточиться на лице Хоукмуна.
– Кто ты? – спросил Хоукмун. – Что привело тебя в Камарг?
– Моя смерть. Я ведь умер, так?
– Тот граф Брасс, которого я знал, умер. Он погиб в Лондре больше пяти лет назад. Я слышал, что меня обвиняют в его гибели.
– Значит, ты тот, кто зовется Хоукмуном Кёльнским?
– Я Дориан Хоукмун. И герцог Кёльнский, да.
– Тогда, кажется, я должен тебя убить. – Граф Брасс выговаривал эти слова с неохотой.
Хотя от всего пережитого голова у Хоукмуна шла кругом, он видел, что граф Брасс (или кем бы ни был этот морок) в данный момент весьма не уверен в себе, как, собственно, и сам Хоукмун.
– Зачем тебе меня убивать? Кто велел тебе меня убить?
– Оракул. Хотя сейчас я мертв, я могу снова стать живым. Но если я стану живым, я должен удостовериться, что не погибну в битве при Лондре. Следовательно, я должен уничтожить того, кто повел меня на ту битву и предал в руки врагов, убивших меня. А это Дориан Хоукмун из Кёльна, который узурпировал мои земли.
– У меня имеются свои земли. И с твоей дочерью мы поженились еще до битвы за Лондру. Кто-то тебя обманул, друг мой призрак.
– Дочь? У меня нет никакой дочери. С чего бы оракулу меня обманывать?
– С того, что встречаются фальшивые оракулы. Разве имя Иссельда ничего для тебя не значит?
На лице графа на миг отразилось недоумение.
– Я не знаю никого с таким именем.
Хоукмун посмотрел в знакомые карие глаза.
– Откуда ты пришел?
– Откуда? Ну, с Земли.
– В таком случае где, по-твоему, ты находишься сейчас?
– В преисподней, разумеется. В месте, откуда мало кто уходил. Однако я смогу вырваться. Но сначала я обязан тебя убить, Дориан Хоукмун.
– Кто-то пытается убрать меня твоими руками, граф Брасс, если ты действительно граф Брасс. Даже не представляю, как подойти к решению этой загадки, но я верю, что сам ты искренне считаешь себя графом Брассом, а меня – твоим врагом. Возможно, всё это ложь, возможно, лишь часть.
Загорелый лоб графа прорезала морщина.
– Ты сбиваешь меня с толку. Я не понимаю. Об этом меня не предупреждали.
У Хоукмуна пересохли губы. Он был в таком смятении, что с трудом соображал. Его раздирали противоречивые чувства. Горе от воспоминаний о погибшем друге. Ненависть к тому, кто пытается поглумиться над его памятью. Страх, что перед ним действительно призрак. Сострадание, если это настоящий граф Брасс, поднятый из могилы и превращенный в автомат.
