Но это не все. В процессах неорганической природы участвуют катализаторы - таинственные соединения, которые, внешне не вступая в реакции, придают им нергию и мощь. Процессы органические катализируют ферменты. Почему бы и в процессах психических не быть своим катализатором и ферментам? "Почему бы?" - как попугай повторял я, тупо глядя в спину Федяшкину.
Новое соображение ускорило мой шаг.
- Послушайте! - схватил я Федяшкина за руку.- Если вы... э... стимулируете умственные усилия других, то почему я не ощутил этого сразу, как встретил вас на проспекте? Или вы не действуете на одиночек?
Он не высвободил руки (вообще его действия отличались покорностью) и ответил смущаясь, но с достоинством.
- Отчего же... Одиночкам мне тоже удается способствовать. Но разве ваши мысли были близки к творчеству, когда мы встретились?
Он с извиняющейся улыбкой посмотрел на меня.
- Не надо, не требуйте объяснения, я его сам не знаю... Мне не удалось стать в жизни кем-то, я лишен больших способностей, я лишь присутствую при пиршестве и тем мню себя полезным, что способствую обдумыванию вещей высоких. Здесь нет моей заслуги, что эта особенность у меня так сильна. Это, знаете ли, как голос - у кого он есть, тот поет хорошо, а у кого нет, тот и не научится, но будет хорош чем-то другим... Прежде я робел вот так ходить к незнакомым людям, чтобы погреться самому и других согреть. А теперь и смерть близка, надо торопиться сделать должное, я и перестал бояться, что меня выгонят, как приблудного нищего, и славно все получается, а отчего и почему - не моего ума дело. И в том еще моя радость, что год от года у нас все больше костерков разгорается и ко всем мне уже не поспеть, будь я сам-десят... А в чем мое огорчение, так в том, что на нравственное-то горение я влиять неспособен, нет к тому у меня таланта, а вот у брата моего покойного был. Эх!
- Стойте! - догадка пронзила меня. - Если существуют подобные вам люди-стимуляторы, то, значит, люди-гасители тоже есть?
- А как же, - с грустью произнес Федяшкин. - А как же, замораживатели тоже есть. Не встречали разве? Ну, вы извините, я пошел, дом мой тут рядом.
Я машинально пожал его мягкую руку, проводил взглядом округлую фигурку Федяшкина, валко переваливающуюся на плохо гнущихся ногах. И только когда он скрылся, обругал себя олухом. Я не спросил сотой доли того, что надо было спросить, не записал даже адреса!
Впрочем, это было исправимо: ведь существует адресный стол.
