- Простите, Петр Петрович, но вы же понимаете, чем вызван мой интерес. На моем месте вы бы тоже...
- Понимаю, понимаю, но объяснить ничего не могу.
- Не хотите?
- Не могу, честное слово! Да разве вам плохо было от моего присутствия? К чему вам знать еще что-то?
Мы обожаем тайны в книгах и не любим их в жизни. Я не исключение. В конце концов и книжные тайны мы любим лишь потому, что на последних страницах они разъясняются.
- Нет, - сказал я твердо, хотя и сознавал нелепость ситуации. - Вы обязаны объяснить.
Его круглая фигура как-то сжалась, даже на полушубке прибавилось складок.
- Вы же не поверите... - он тоскливо оглянулся.
- Я слушаю.
- Вы сами позвали меня...
- Мы?!
- Ваши мысли.
Невольно я вздрогнул. Его губы тотчас тронула печальная и вместе с тем торжествующая улыбка.
- Вот видите, я предупреждал. Не надо вам знать.
Очень хорошо! Федяшкин был шизиком.
Я снова взял себя в руки и проговорил уже спокойно:
- Продолжайте.
Нет он не хотел продолжать, он думал, что теперь я его отпущу. Напрасная надежда. Я, сам не знаю почему, был готов взять его за шиворот дряхлого полушубка, лишь бы поскорей вытрясти из него признание. Я даже сделал мысленное движение к этому. И он испугался, как будто действительно прочел мои мысли!
- Не надо! - закричал он. - Вы заморозите себя! Скажу, так и быть, а потом вы меня отпустите, ладно? Ах, молодой человек, как вы безрассудно поступаете со своим мозгом!
- Итак, вы телепат. Давайте дальше.
- Нет! Я не умею читать мысли! Но я ощущаю их, когда они... Понимаете, я, конечно, человек неученый... Но если кто-то думает, так в его мозгу какие-то... эти... потенциалы меняются, излучения происходят. И когда разгорается мысль, когда она создает что-то, от нее исходит... тепло. Знаете, такое хорошее, хорошее тепло! Ну, этого я почти не замечаю, только вообще, фон, так сказать... А вот если она особенно разгорается, как тогда у вас, меня туда и тянет.
- Все это любопытно, - перебил я нетерпеливо. - И почти не противоречит науке. Но сами себе вы противоречите здорово.
- Как же это? Не может быть!
- Может. Когда вы пришли, наши мысли чадили, а не разгорались. Чадили! Так как?
Федяшкин сконфузился. Мне этот своеобразный шиаик начинал нравиться. Он был не просто безвреден, и был еще и трогателен в своих фантазиях. А все же почему он пришел именно к нам?
- Нет здесь противоречия, - неуверенно сказал он - Только не сочтите это за хвастовство...
- Да?
