Только став командиром отделения, я понял тот груз ответственности, который лег на мои плечи. Ко мне пришло понятие, что армия, оказывается, держится на сержантах, ибо офицеры в основе своей простые наблюдатели. Тридцать «духов» оказались в полном моем распоряжении. И я отвечал за них головой. Если они «косячили», то «дрозда» от шакалов получал я. С другой стороны мне в руки был вложен неограниченный инструмент подавления и репрессий. Вот только я не спешил его применять. Проще говоря - у меня самого еще сержантский рев в ушах не утих, да и не хотелось им уподобляться. Однако пришлось. Вот еще одна мудрость, познанная мной на службе: «Либерализм погубит армию». Для начала я отменил для курсантов дурацкий обычай подрываться при входе младшего командного состава в помещение. Потом ввел неофициальное обращение по имени, вместо: «Разрешите обратиться, товарищ сержант!». Как оказалось, этого делать было нельзя.
Почувствовав слабину, «духи» поймали «расслабон». В отношениях ко мне появились запанибратские нотки, а приказы начали игнорироваться и саботироваться. Мой сержантский статус скатился к нулю. Несмотря на спокойный характер, я начал накаляться. В итоге сорвался и угостил табуреткой особо распоясавшихся «перцев». Потом загнал роту в умывальник и показательно «вкачал». На обеде устроил «космический» прием пищи, а после погнал всех на плац и посвятил три часа отработке строевых приемов. «Раз! Раз! Раз-два-три! Равнение в шеренгах! Нога поднимается на пятнадцать-двадцать сантиметров! Выше ногу! Четче шаг!» - я орал, пока не охрип. Массовое истязание прекратилось только тогда, когда в их глазах снова поселился страх. Я уяснил для себя раз и навсегда, что армия - в первую очередь инструмент подавления личности. Из солдата надо сделать мало рассуждающее «тело», хорошо смазанную шестеренку в механизме агрессии. Это и есть основная задача церберов-сержантов.
После этого я уже другими глазами взглянул на армейские зверства. Можно сказать, что они приобрели в моих глазах элемент повседневной необходимости. Этакая корпоративная солидарность младшего командного состава. Если система существует, значит это кому-нибудь надо. Но к некоторым проявлениям «подавления» я так и не смог привыкнуть. Однажды, зайдя ночью в умывальник, увидел картину маслом - двое «дагов» ставили в характерную позу тщедушного курсантика. «Три секунды - и я вас здесь не наблюдаю! Отсчет пошел». Паренек сразу же вырвался и убежал. «Даги» же, держа «масть», вразвалочку пошли к выходу, застегивая ширинки и недовольно ворча. Я знал, что рано или поздно они добьются своего. Но я ни к кому не испытывал жалости. Мне было просто противно. Совсем зачерствел.
