С последними сакраментальными, хотя и совершенно ординарными раздумьями Гордин сел за стол и стал готовиться к развязке новообретаемого романа об удивительной могиле на кладбище его родного города П.
Герои и реальные люди, носившие одинаковые имена и фамилии по прихоти ли судьбы или по прихоти невзыскательного автора, образовывали причудливые танцевальные пары, исполнявшие попеременно то буги-вуги, то кэк-уок, то рок-н-ролл, то гавот или мазурку. Луна и солнце попеременно показывали друг другу кукиши через озонные дыры, все шире расползавшиеся над псевдодемократической Россией, а царское прошлое стыдливо закрывалось фиговым листком отмены крепостного права.
Реальная Таня Панина забрала у него почти все дефицитные сигареты, выпила массандровское вино и, не дав желаемого, уехала в Ялту. Виртуальная Таня Панина выбросилась из окна, бедная святая неопытная девочка.
Вот оно, единство и борьба противоположностей. Вот сосуществование двух форм общественного устройства: реального и вымышленного.
Реальный Евгений Витковский (ну не я же сотворил его, между прочим!) в это время составлял очередной том Киплинга и переводил почти одновременно с полутора десятков языков, поражая Гордина и его alter ego своей неиссякаемой работоспособностью и профессионализмом, чего, впрочем, было не занимать и пишущему сие. А виртуальный Евгений Витковский, действуя по канве неизвестного, скорее всего давно умершего автора, должен был и по житейской логике, и по всем законам жанра скоро понести заслуженное наказание. Он же не чеченец какой, чтобы жить несмотря ни на что в свое удовольствие, убивать и грабить, и наконец умереть в свой урочный час после нескольких паломничеств в Мекку и Медину святым человеком, образцом подражания для правоверных соплеменников.
А самый что ни на есть настоящий кузен Марианны Петровны Станислав Витковский жил-поживал в деревеньке под Чердынью, чуть ли не в остатке имения, достраивая наконец свой собственный дом, мечту всей своей жизни, то моряка атомной подлодки, то фотографа, то тренера по горнолыжному спорту; разводя сейчас пчел, как его покойный дядя, отец Марианны Петровны, и еле-еле кормясь этим малоприбыльным бизнесом, в редкое свободное время читая и перечитывая провинциальные издания Майн Рида и Ивана Ефремова, разойдясь с очередной женой по причинам, которые обнародовать мы просто не имеем морального права. Посланные злокозненной тещей Гордина ему в подарок на пятидесятилетие сто американских долларов мгновенно превратились в дым и миф, были истрачены долгой уральской зимой на отопление дома-чудища, дома-гиганта, а недостроенный дом настоятельно требовал все новых и новых денежных инъекций.
