Некоторые из нас хотели быть писателями, другие – открыть собственные рекламные агентства или отправиться в путешествие по Южной Америке, чтобы снять документальный фильм. Каждый себе представлял что-то уникальное и прекрасное, какое-то умение, нужное миру. Энтузиазм был заразителен, и это только усиливало чувство, что я здесь нахожусь незаслуженно.
Стоявший перед нами вопрос был один: «Какая у вас мечта?», и мы все старались ответить достойно. Мы даже должны были вписать ответ на наши беджи с именами. Я вписал что-то сложное и неопределенное – вроде «катализатор творчества». Другими словами, я не знал, какая у меня мечта.
Когда меня спрашивали, что я хочу делать с моей жизнью, я отвечал громоздкими замысловатыми словами и сложными фразами, которые для меня мало что значили, но людей ввергали в оторопь, и они не задавали никаких уточняющих вопросов. Этого я и добивался.
«Я хочу писать о шерпах», – сказал я парню с айпадом.
Он кивнул, говорить больше было не о чем. Миссия выполнена.
Несколько раз во время конференции я говорил о моей нынешней работе, но это было скучно и неоригинально. Я был уверен в том, что моя мечта – это что-то новое и интересное, что-то не из этого мира, чего я никогда еще не делал, но обязательно то, что я распознаю, как только оно замаячит на горизонте. Что в какой-то момент мечта сама подойдет ко мне, скажет «привет», наградит меня улыбкой, и мы рука об руку пойдем с ней до конца жизни.
Каждый раз, отвечая на вопрос, я чувствовал, как предаю себя, что люди начинают видеть мои жалкие потуги сквозь завесу пафоса и им становится меня жаль. Меня, несчастного странника, который пришел на конференцию о мечтах без мечты. Парня без видения будущего, просто со смешным беджем. И в тот момент, когда я уже был готов незаметно встать и уйти, на сцену вышел лектор. Он развеял мои иллюзии несколькими короткими словами.
«Некоторые из вас не представляют, что является вашей мечтой, – сказал он. – На самом деле этого не представляет никто из вас».
Я обернулся и увидел десятки кивающих в унисон людей. Я неуверенно сделал то же самое, опасаясь, что кто-то смотрит на меня. Однако постепенно во мне возникло ощущение некоторой свободы.
«Правда в том, – продолжил он, – что вы знаете, какая у вас мечта. Вы просто боитесь себе в этом признаться».
Мое сердце замерло. Как только он произнес эти слова, в моей голове появилось одно-единственное слово: писатель.
Теперь я не боялся неудач, я боялся не совершать попыток.
