Едва удерживаясь от смеху, выслушал Фома Семенович крестьянина и, наконец, сказал:
— А ты не давай ему повадки. Сам бы поучил его за такие проказы.
— Поругал я его и сказал, что пожалуюсь тебе, Фома Семенович, он и присмирел.
— Ты думаешь, он меня боится?
— Знамо, боится, чай, ты ему родной дядя.
— Если б боялся, то живучи у меня не проделывал бы всяких фортелей. Я ведь не скрывал от тебя ничего и не навязывал его, а только просил тебя взять его к себе на выдержку.
— Который ему теперь будет годок?
— Двадцатый пошел. Вот ты и пойми, сколько лет я с ним маялся, взявши, его, кажись, с шести лет к себе в дом.
— Знаешь ли, Фома Семенович, что я скажу тебе? Не прими, пожалуйста, в обиду. Я не к тому говорю, что уж сразу от него отказываюсь. Время терпит. Может статься, перестанет дурить.
— Ну, что ты, голова, придумал?
— Уж не сдать ли его в солдаты, как ты в своем разуме это понимаешь?
Фома Семенович погладил свою бороду, подумал малость и сказал:
— Пожалуй, что и так.
— Право слово, надо сдать. Там его вымуштруют, глядишь и человек будет, как следует. Будь у меня родной сын таков, я и минуты не позадумался бы.
— Так ты от него покамест не отказываешься?
— Нет. А уж если еще что спроказит, так не прогневайся.
— Подержи его хоть до набора. А там видно будет. А если он в это время сделает какую-либо потраву в ущерб крестьянам, ну что ж, деньгами поневолюсь.
Целых полгода Яшка жил в работниках у крестьянина, дядина приятеля и много-много наделал он проказ. Не раз приходилось Фоме Семеновичу и деньгами сыпнуть, чтоб заглушить дело. Во все это время он не побывал в доме своего дяди и только потому, что сам того не желал.
Случился набор рекрут, потому что Россия объявила Турции войну. Сельское общество присудило Яшку, как одинокого, сдать в солдаты; но его хозяин просил погодить денька два, пока он переговорит с Фомою Семеновичем, который был хорошо известен всей волости. Общество, конечно, согласилось. Приехал Терентий и сообщил Фоме Семеновичу.
— Может быть, это ему и на пользу послужит. — Призвал он Марфу Степановну и ей сказал о сдаче племянничка в солдаты по приговору общества и прибавил, обратясь к ней:
— Собери там, Марфа, ему что следует. А ты, Терентий, привези его к нам попрощаться. Бог весть, может быть, увидимся в последний раз. Я ему дам на дорогу деньжонок.
Терентий поклонился и уехал, а Марфа Семеновна торопилась припасти к приезду Якова всякого белья и полотенец целый узел.
