– Зато теперь вы станете маркизой Уолдерхерст, – заметила леди Мария.
Эмили сжала руки.
– В это-то и невозможно поверить! – горячо воскликнула она. – Я так благодарна… – и Эмили снова залилась краской.
– Просто скажите «Джеймсу», – с ехидцей предложила леди Мария, забавляясь комичностью ситуации. – Вам придется привыкнуть называть его Джеймсом, хотя бы про себя или в определенных обстоятельствах.
Но Эмили не могла произнести «Джеймс». В ее чувствах по отношению к лорду Уолдерхерсту было что-то одновременно и утонченное, и невинное. Она испытывала благоговение перед ним и перед маячившей на ее горизонте роскошью, но в глубине души испытывала трепет, сходный с религиозным трепетом ребенка. Это было комбинацией благодарности и невинной страсти женщины, чья чувственность еще не была разбужена, женщины, которая не надеялась на любовь и не позволяла себе думать о любви, а потому не до конца понимала, что это такое. Она не смогла бы объяснить это чувство словами, да и не пыталась. А если бы это чувство попытался объяснить ей человек более способный к выражению мыслей и ощущений, она была бы крайне удивлена и сконфужена. Крайне удивлены были бы и лорд Уолдерхерст, и леди Мария. Впрочем, леди Мария, удивившись, все равно потом усмехнулась бы.
В город мисс Фокс-Ситон вернулась вместе с леди Марией и поселилась у нее на Саут-Одли-стрит. Этап жизни на Мортимер-стрит был завершен, дом Куппов был закрыт. Миссис Купп и Джейн отбыли в Чичестер, а Джейн оставила для Эмили письмо, написанное с похвальной аккуратностью и лишь в паре-тройке мест закапанное слезами. В нем Джейн в уважительной манере выражала восхищение чудесной новостью, вычитанной в «Современном обществе» – таким образом ей удалось узнать о переменах в жизни мисс Фокс-Ситон до того, как та сама ей об этом сообщила.
Послание заканчивалось следующим образом:
«Боюсь, мисс, что я недостаточно опытна, чтобы прислуживать даме столь высокого положения, однако не сочтите за наглость попросить вас, если вашей личной горничной понадобится в помощь молодая женщина, я была бы очень благодарна, если бы вы вспомнили обо мне. Возможно, мне послужит рекомендацией то, что я знаю ваши предпочтения, а также умею и люблю шить».
– Мне бы очень хотелось, чтобы Джейн была моей горничной, – сказала Эмили леди Марии. – Как вы полагаете, я могу ее нанять?
– Она наверняка стоит полдюжины французских вертихвосток, которые только и заняты интрижками с лакеями, – ответила леди Мария с прямотой, рожденной богатым жизненным опытом. – Я бы сама приплачивала по десять фунтов в год за рабскую преданность, если б этого можно было требовать от агентств по найму слуг. Пошлите ее на выучку к французскому парикмахеру, и она станет поистине бесценной. А прислуживать вам будет целью всей ее жизни.
