Дружелюбие верных матери и дочери Купп и скромный ярко-красный уют ее комнатки – вот и весь дом, который знала Эмили Фокс-Ситон. Когда ее охватывала грусть, когда она уставала от бесконечных поручений и мелких неприятностей, она поднималась в свою комнатку, к маленькому камину, в котором пел маленький пузатый черный чайник, к поджидавшему ее чайному сервизу за два фунта одиннадцать пенсов. Не привыкшая задумываться о будущем, она никогда даже не рассматривала ужасную возможность того, что ее могут лишить этого убежища. Ей в голову не приходила мысль, что на земле у нее вообще больше никакого убежища не существует.
Она шагала по вересковой пустоши, среди роскошного полуденного жужжания пчел, и вдруг до нее дошел весь смысл произошедшего. Глаза ее наполнились слезами, слезы покатились по щекам, они капали на льняную блузу, оставляя на ней свои следы.
– Мне надо найти другую комнату, – сказала она самой себе, – и это будет так странно – жить рядом с незнакомыми людьми. Миссис Купп и Джейн… – тут ей пришлось воспользоваться носовым платочком. – Боюсь, мне не удастся найти ничего пристойного за десять шиллингов в неделю. Это было так дешево – и так замечательно…
К ней вернулась вся ее утренняя усталость. Ноги разболелись, ступни буквально горели, солнце пекло нещадно. Туман перед глазами мешал ей видеть тропу, и она пару раз споткнулась.
– Похоже, здесь гораздо больше, чем четыре мили, – сказала она себе. – А предстоит еще и обратный путь. Как же я устала! Но надо идти, я должна.
Вояж к руинам удался на славу. Он длился ровно столько, чтобы воодушевить гостей, но не утомить их. Путешественники вернулись к ленчу с отменным аппетитом. Леди Агата и мисс Кора Брук приятно разрумянились. Маркиз Уолдерхерст был чрезвычайно мил с обеими. Он подавал им руку, помогая пробираться среди развалин, поднялся с ними по крутой лестнице на одну из башен и оттуда показывал им и рвы, и турели, а поскольку хорошо знал историю этого замка, то мог указать, где когда-то находились часовня, банкетный зал, двор и службы, а также рассказывал им всякие ужасные истории о томившихся в здешних застенках узниках.
– Он оказывал нам всякие любезности, – рассказывала мисс Кора Брук своей матери. – А вчера был крайне любезен даже с этой бедняжкой Эмили Фокс-Ситон. Очень достойный мужчина.
За ленчем звучало много смеха и шуток. Мисс Кора Брук блистала остротами. И хотя она была более разговорчива, чем леди Агата, сравниться с нею красотой она все-таки не могла.
