. Кроме того, употребленное здесь Прокопием слово χωρος (область) последовательно во всех трудах этого автора имеет значение не просто территории, а культивируемого, обжитого оседлым населением пространства
[90]. Могли быть связаны перемещения и с поэтапным приближением к границам империи различных групп славян в процессе их переселения.
Г. Цанкова-Петкова полагает[91], что Иордан (с. 72, 136) подтверждает данные Прокопия о полукочевом быте славян, говоря о том, что «их наименования теперь меняются соответственно различным родам и местностям». Она видит здесь свидетельство перехода славян от родоплеменных коллективов, не имевших постоянных поселений и носивших имена своих родоначальников (т. е. обозначаемых эпонимами), к территориальным общинам, обретавшим оседлость и получавшим названия от местности поселения. Если в сообщении Иордана и есть указание на перемещение славян, то речь идет лишь о процессе расселения (смены места обитания), не имевшем ничего общего с регулярным кочевничеством или полукочевничеством. Иордан констатирует уже относительно стабильную картину славянского мира: многообразие наименований разных частей славянства зависело от того, к какому племени и роду они принадлежали или в какой местности обосновались, а не от их передвижений.
Не может служить аргументом в пользу тезиса о кочевничестве славян и употребление Прокопием термина χαλυβη, имеющего значение и шалаша, временного пристанища пастуха. Автор хотел здесь, несомненно, подчеркнуть, сколь непривычны для ромея, малы и бедны жилища славян, и, конечно, не имел в виду именно шалаши. Рассказывая о войнах с персами, этот писатель говорит о χαλυβαι как о воинских палатках (с. 126). Археологи обнаружили в левобережье Дуная два типа славянского жилища, характерных для всего славянского мира, — наземные жилища и полуземлянки с двускатной крышей[92]. Ее наземная часть (двускатная крыша), как и небольшие размеры, могли дать повод Прокопию или его информатору именовать ее χαλυβη. Называя быт славян подобным массагетскому (или гуннскому), Прокопий имеет в виду не занятия населения, а «варварское» состояние общества (скудость пищи, пренебрежение к удобствам, чистоте и т. п.).
«Вместо городов у них болота и леса», — пишет, как упоминалось, Иордан (с. 72), имея в виду славянские селения, защищенные самой природой, где они, не имея городов, спасались от врага[93], т. е. среди болот и лесов, в теснинах и горах, — в том чуждом кочевникам-степнякам мире, который предпочитали славяне. Кочевники, по убеждению византийцев, неспособны сражаться в пешем строю; тактика кочевников была ориентирована на конное войско (Мавр., с. 274–281); славяне же, по словам Прокопия (с. 126), «в своем большинстве идут на врага пешими». Что же касается цитированного известия «Тактики» Льва VI, то оно явно тенденциозно, к тому же этот «кабинетный стратег», видимо, смешивает славян с болгарами, которых он, архаизируя, считает кочевым пародом и для своего времени (с. 168–170).
