.
Давая оценку происшедшим событиям, нельзя не остановиться на позиции известного советского исследователя И. И. Смирнова, книга которого, посвященная раннему периоду жизни и царствования Ивана IV, в целом, безусловно, высоко оценивается специалистами и пользуется популярностью у любителей отечественной истории. Но, на наш взгляд, И. И. Смирнов несколько увлекается объективизацией событий. Так, анализируя сообщение летописи о личной приязни Ивана IV к Федору Воронцову из-за ненависти Шуйских к этому князю, он утверждает, что эти слова «являются лишь традиционной формулой, определявшей ту видную роль, которую, очевидно, Воронцов играл в правящих кругах; ибо в это время сам Иван не мог еще принимать никакого действительного участия в политических, делах (ему было всего 13 лет)»[215]. Но мы уже говорили, что Иван в этом возрасте был не по годам развитым юношей. К тому же фаворитизм Федора Воронцова не вызывает никакого сомнения, так как после возвращения из ссылки он сразу же становится особо приближенным человеком при великом князе. Точку зрения И. Ил Смирнова на личность Ивана опровергает и заключительная фраза летописца: «…и от тех мест начали боляре от государя страх имети».
Нельзя согласиться с И. И. Смирновым и в оценке личного влияния Шуйских на ход политических событий, тем более его суждения вступают в полное противоречие с источниками. Так, Никоновская летопись, описывая события 1542 г., сообщает: «А князь Иван Шюйской тогда бе в Володимер послан стояти бережения для от Казаньских людей; и князь Иван Шюйской в Володимире многих детей боярских к целованию привел, что им быти в их съвете. И срок бояре учинили Ивану Шюйскому и его съветникам быти в Москве из Володимера генваря 3, в понедельник»,[216] и «князь Иван Шюйской тое же ночи пригонил из Володимера».
Большую роль в восстановлении Ивана Васильевича на регентство, а также в сведении митрополита Иоасафа и постановлении на митрополию новгородского архиепископа Макария сыграло издавно преданное фамилии Шуйских новгородское дворянство[217].
И. И. Смирнов, умалчивая о роли Ивана Шуйского в организации похода, пишет: «Именно дворянская, "рать", пришедшая в Москву из Владимира, и явилась той основной боевой политической силой, опираясь на которую бояре-заговорщики свергли Бельских, Иоасафа и их советников»[218]. Умолчав о роли Ивана Васильевича Шуйского в организации похода, И. И. Смирнов далее развивает концепцию о «случайном» характере вторичного возвращения Ивана Шуйского к власти. Он пишет: «Итак, по своим движущим силам движение 1542 г. было антибоярским, и в этом заключалось его основное отличие от более ранних боярских переворотов». А Шуйские, по мнению автора, использовали лишь «в своих групповых интересах (против Бельских) движение, направленное против боярской олигархии в целом. В этом смысле можно сказать, что приход Шуйских к власти в результате событий 1542 г. — явление "случайное" — случайное в том отношении, что оно не выражало собой основной сущности январских событий»
