Обретение нового термина, как и новых хронологических границ, последовало после радикального переосмысления немецкой истории раннего Нового времени, наступившего после окончания Второй мировой войны. До середины XX в. на протяжении нескольких столетий господствовала иная терминология и хронология, соответствующая духу современной ей эпохи.
Долгое время Реформацию считали временем рождения немецкой нации и немецкого государства. Долгое время полагали, что Лютер начал в 1517 г., а Бисмарк закончил в 1871 г. создание современной Германии. В XVIII в. в трудах ряда немецких философов и богословов, в частности Фридриха Шлейермахера, появилось даже желание органически связывать лютеранское вероучение с духом немецкого народа, идентифицировать немцев и протестантов. Иными словами, постоянно подчеркивалось особое, провиденцианалистское значение века Реформации в судьбах нации.
Источниками подобных воззрений стали, прежде всего, политико-правовые и историко-религиозные сочинения лютеранских правоведов и богословов середины и второй половины XVII в. В их глазах конец Тридцатилетней войны представлялся неким общим итогом великого переворота, совершенного Мартином Лютером, окончательной победой Реформации над старым католическим миром. Возвышенно и ярко протестантский взгляд на судьбы Империи предстал под пером крупнейших публицистов того времени: Филиппа Богуслава Хемница (1605–1678), писавшего под псевдонимом Hippolithus a Lapide и Самюэля Пуффендорфа (1632–1694), долгое время состоявшего на службе шведской короны. Хемнитц стал автором нескольких сочинений, из которых обычно выделяют два: «Рассуждения о принципах организации Священной Римской Империи», опубликованные в 1637 г., и многотомное «Описание войны, проведенной в Германии Его Величеством королем Шведским», изданное под занавес немецкой драмы. Профессиональный юрист, Б. Хемнитц накладывал события Тридцатилетней войны на свою концепцию политико-правового развития Империи. Он считал, что Империя как цельная система не могла защитить интересы своих субъектов, будучи расколотой по религиозному признаку, когда император-католик выступал протагонистом интересов в первую очередь католической партии. Ученый видел Тридцатилетнюю войну актом справедливой борьбы протестантских сословий Империи против «тирании папистов», стремившихся подчинить федеративный принцип имперской организации диктату имперского престола. В концепции Б. Хемнитца победа лютеранской доктрины открыла возможность сословиям обрести правовую автономию на основе федеративного сосуществования, в рамках которого общеимперские структуры выполняли роль лишь внешних гарантов сословных «свобод». Католический Дом Габсбургов был главным препятствием в деле достижения общеимперского согласия. Антикатолический и антигабсбургский мотив сквозит со страниц его книг. Еще решительней точку зрения победившего лютеранского «федерализма» отстаивал С. Пуффендорф в своем сочинении «О статусе Священной Римской Империи» (1667). По его мнению, Империя превратилась в подобное «чудовищу» («monstro simile») сообщество отдельных полусамостоятельных княжеств, существовавших под прикрытием слабых прерогатив имперского престола. Самый насущный вопрос для немцев — наконец преодолеть эту на столетия затянувшуюся дилемму государственного развития, причем в сторону дальнейшего роста территориального права сословий. Оба автора — вне зависимости от частных акцентов — рассматривали Реформацию и Тридцатилетнюю войну важнейшим рубежом для последующего развития сословной организации, рубежом, означавшим окончательное крушение прежнего имперского универсализма во благо территориальному развитию и свободному сосуществованию отдельных территориальных суверенов. Подобные воззрения отражали не только решительный настрой защитников протестантского дела, но и тенденцию к росту территориальной власти, выразившуюся в укреплении позиций целого ряда имперских княжеств после Вестфальского мира.
