Натан задумчиво почесал правой пятерней иссиня-черную ассирийскую бороду (он в отличие от нас, оплешивевших, был давно и полностью лыс) и пригласил к столу.
Войдя в кухню, я быстро пролез на край, прилегающий к окну, сев спиной к газовой плите (не люблю оставлять за спиной открытое пространство), рядом со мной устроился настороженный Калькевич, беспричинно полагавший, что уж я-то умею устраиваться наиболее удобно и удачно; затем села его жена-арфистка; в торец стола уткнул немалый живот оживленный юбиляр, затем визави выстроились последовательно сынок Калькевича, жена юбиляра Деянира (этакое редкостное имя отличало подругу кинодеятеля) и также впритык к окну жался подобравшийся Кроликов.
Натан поначалу хотел не допускать подростков за "взрослый" стол, но капризный сынуля Калькевича противно закапризничал, загундосил и пришлось хозяину великодушно уступить, сдаться, уплотниться и подсадить заодно и своего отпрыска.
Закусок было невпроворот, Деянира была отменной хозяйкой и мастерицей по части солений, маринадов, разносолов. К тому же времена острого дефицита продуктов давно прошли, купить в магазинах и на рынке можно было, как говаривал отчим, черта с рогами, всё, что пожелает душа, только вот "бабки-бабули-пенендзы" были сегодня далеко не у каждого. У счастливчика-Натана бесперебойно водились и "деревянные", и "баксы", и даже голландские гульдены и дойче-марки, хотя он любил придуриваться, прибедняться и, расплачиваясь обычно только самыми крупными купюрами, приговаривать, мол, не знаю, хватит ли на завтрашний день. Но приходило утро и всё повторялось к всеобщему удовольствию.
Когда мы окончательно расселись, каждый положил себе в тарелку различных яств, первый тост произнес как и ожидалось, Калькевич, он никогда не уступал пальму этого первенства. Он встал, сутуловато-высокий, все ещё красивый восточной красотой изнеженного самца и обвел маслянистыми глазами собравшихся:
- Замечательная традиция образовалась, ребята. Вот относительно недавно мы славно посидели у Миши; простите великодушно, что сам вас не собрал, приболел некстати; жаль, что Колюня наш никак с юбилеем не определится; но зато Натан - настоящий орел, не подвел друзей, собрал всех безропотно. Так выпьем за настоящих мужчин, проживших пока к счастью только половину, если не треть всей отпущенной создателем жизни.
И не садясь, расчетливо влил в себя только часть водки, самоцветно искрящейся в рюмке уральского хрусталя (отец Натана был директором Дома культуры при крупном оборонном заводе на Западном Урале. Все мы, ещё раз повторюсь, земляки, родом из города П.)
