. С. Д. Нечаев попытался конкретно определить место Куликовской битвы и был одним из инициаторов сооружения памятника на Куликовом поле.
Широко известно стихотворение К. Ф. Рылеева «Дмитрий Донской» из цикла «Думы», опубликованное в 1825 г., где национально-освободительные мотивы звучат как призыв к освобождению и от социального гнета («Летим — и возвратим народу… Святую праотцев свободу И древние права граждан», «За вольность, правду и закон!»)[38].
Куликовская битва привлекла внимание и представителей «крепостной интеллигенции». М. Д. Курмачева привела в своей недавней статье интересные сведения об опубликованном в 1823 г. произведении А. В. Лоцманова «Задонская битва». Автор — крепостной юноша, воспевает подвиг народа, опираясь на существовавшие к тому времени литературу и издания летописей[39].
Но основную массу исторической литературы о Куликовской битве составляли в 20–40-е годы XIX в. популярные сочинения официозного характера, основанные (в общеисторической, фактологической части) главным образом на данных Стриттера и Карамзина, пропагандировавшие монархические взгляды и прославлявшие (как, впрочем, и более ранние работы такого типа — Г. Геракова и др.) «к случаю» самодержавную власть и монархов (например, Александра I как победителя Наполеона)[40]. Правда, некоторые из работ этого (и последующего) времени интересны известиями историко-географического и археологического характера о Куликовом поле и его окрестностях, о находках на нем древних крестов, складней, обломков оружия[41].
В это время появляются новые публикации источников и исследования (главным образом историко-филологического характера) этих источников (К. Ф. Калайдовича, В. М. Ундольского, И. М. Снегирева, Н. Головина и др.).
В 1827 г. была опубликована работа Н. С. Арцыбашева «Дмитрий Донской»[42]. Автор использовал широкий круг источников: опубликованные к этому времени летописи (Архангелогородскую, Львовскую, Никоновскую, Новгородские) и одну рукописную (Псковскую), акты, историко-географические материалы, известия иностранцев, родословец (рукописный), предшествующую литературу (в частности, «Историю государства Российского» Карамзина). Как представитель «скептического» направления в русской историографии Арцыбашев стремился критически подойти к показаниям источников, отмечая имеющиеся разночтения в летописях, отдельные ошибки (например, у того же Карамзина); в его «примечаниях» к основному тексту имеются полезные наблюдения и замечания генеалогического, терминологического, топографического и тому подобного характера. Источниковедческие выводы Арцыбашева не утешительны. «Обстоятельства сей войны, — пишет он, — так искажены витийством и разноречием летописцев, что во множестве переиначек и прибавок весьма трудно усмотреть настоящее»
