Так продолжалось, пока в 1539 году очередной король специальным указом не объявил французский единственным языком, употребляемым в судопроизводстве и административной деятельности. Это случилось через целых полтораста лет после официального признания английским королем победы в его стране английского языка. А ведь французский-то указ был лишь звеном в борьбе главного языка страны за победу в ней. Но теперь на стороне этого языка решительно стояло правительство. И в границах, где оно распоряжалось, язык побеждал век за веком и год за годом.
Сейчас во Франции говорит на немецком языке большинство эльзасцев, жителей ее восточных областей, на провансальском — очень небольшая доля южан, на бретонском — часть населения полуострова Бретань на западе. Кстати, не случайно его название вызывает в памяти слово «Британия».
Давным-давно, когда германские племена англов и саксов овладели большей частью Англии, некоторые племена древних бриттов, видя, что не в силах устоять против завоевателей, сами переправились через море и завоевали полуостров, которому передали свое имя. Ах, какой это частый случай в истории: побежденные убегают, чтобы победить еще кого-нибудь, обиженные обижают других, завоеванные становятся завоевателями.
Бретань сохраняла свой язык до XX века. Сейчас, с одной стороны, большинство ее жителей знает только французский язык, а все остальные — и французский и бретонский. Но, с другой стороны, время от времени газеты сообщают о демонстрациях бретонских националистов, которые выступают с лозунгами автономии Бретани или даже ее отделения от Франции.
Сто восемьдесят лет назад, когда большинство бретонцев знало язык своих предков, причем для многих он был единственным, Бретань восстала против французского правительства. Люди, сражавшиеся тогда против правительственной армии, носили особую бретонскую одежду, говорили между собой на бретонском языке. Сражались они против Французской республики, но за французского же короля. По-видимому, никому из повстанцев в голову не приходила мысль об образовании сколько-нибудь самостоятельного государства.
А теперь одетые по последней парижской моде молодые люди, с университетским произношением говорящие по-французски, требуют отделения Бретани, самый язык которой служит для них обычно только предметом любования, но не способом общения между собой.
Парадокс! Но этот парадокс слишком часто встречается в современной жизни западных стран.
