, а в духовной его сына князя Ивана (ок. 1358 года) — Орда
[49], то в более поздних грамотах появляются столь же безликие, но «цари». Например, в договоре московского князя Дмитрия с Ольгердом (1372 год) говорится: «А что пошли в Орду ко царю люди жаловатися на князя на Михаила, а то есмы въ божьей воли и во Цареве…»
[50]. Договор Дмитрия Ивановича с Олегом Ивановичем Рязанским (1381 год) содержит отсылку: «как было при царице при Таидуле»
[51]. В соглашении великого князя Василия Московского с великим князем Михаилом Тверским (1399 год) сказано: «…пойдет на нас царь ратию»; «а что есмя воевал со царем…» и т. д.
[52]Таким образом, к рубежу XIV–XV веков в русской письменной традиции, в том числе в официальной документации, за ордынскими правителями прочно закрепился титул «царь».
Изменение места ордынских правителей на ментальной карте мира в представлениях русских книжников того времени можно наглядно проследить, на наш взгляд, по двум летописным записям (1378 и 1410 годов) и «Житию Стефана Пермского» (около 1396 года).
При упоминании о смерти княгини Василисы (1378 год), жены князя Андрея Нижегородского, выстраиваются представления о месте Руси в иерархии государств к 1378 году. Высшей властью признана духовная власть византийского императора и константинопольского патриарха; верховной светской властью признана власть ордынского хана (Узбека); следующую ступень в иерархии занимает великий князь Иван Калита; на последнем месте поставлен митрополит Феогност[53].
Подобную формулу мы дважды встречаем в «Житии Стефана Пермского». Здесь главной духовной властью на Руси признаны император византийский и патриарх Константинопольский. Власть светскую разделили князья Московский, Литовский, Тверской и Рязанский[54]. Царская власть Орды признана, но она занимает в иерархии последнее место — видимо, в силу ослабления после походов Тимура (1391, 1395 годы) и фактического раскола. Встречается данная формула в летописях и при описании событий начала XV века (1410 год). Упоминая о возвращении из Константинополя митрополита Фотия[55], летописец признает на Руси высшей властью (духовной) византийского императора и константинопольского патриарха; светская власть представлена великими князьями Московским и Тверским; власть Орды признана высшей (царской) властью, но по отношению к Руси это власть второго (если не третьего) порядка; замыкает список князь Рязанский.
В официальных документах позиция русских князей и духовенства сохраняет незыблемость. В частности, в договорной грамоте Василия II с Дмитрием Шемякой (1441–1442 годы) при описании расклада ордынского выхода отмечается посылка киличеев «ко царемъ к Кичи-Махметю и к Сиди-Ахметю»
