Кеннет аккуратно опустил меня на траву и снова с недоверием посмотрел в глаза. Я выдержала его взгляд, стараясь изобразить несмелую улыбку и испуг. Однако сейчас я и впрямь ждала, чтобы деверь скорее вошёл в меня и начал медленно двигаться, постепенно всё ускоряясь и сводя с ума, пока не изольёт семя и не оставит меня, поруганную, униженную, но удовлетворённую, лежать на траве.
Я взяла его руку и провела ей по внутренней поверхности своего бедра. Из горла вырвался непроизвольный стон, когда Кеннет легонько сжал моё ещё прикрытое тканью брюк лоно.
Дальше все его прикосновения я помнила смутно, словно на глаза опустилась туманная пелена. Крепкие жадные руки раздевали, заставляли стонать и вожделеть. До слёз желать, чтобы мужской орган вошёл в меня и затушил золотистым семенем разбуженный Драконами пожар страсти.
— Спа-асибо, — прошептал ветер ласковым баритоном Рикарда.
Я почти теряла волю к сопротивлению.
Хотелось просто наслаждаться тем, что две пары рук ласкают мои груди, две пары губ целуют бёдра, добираясь всё выше, пока не касаются запретного. И мир взрывается радугой цветов соблазна. Я слышу чей-то протяжный вздох, с укором отмечая про себя, что это мой собственный. Я получаю наслаждение, до сей поры не сравнимое для меня ни с чем.
Между ног становится ещё более влажно. Язык Дракона, направленный в самый центр женского естества, сводит меня с ума, заставляет отбросить всякие мысли о ненужной мести? Кому и за что? Я уже не помнила.
— Пожа-а-алуйста, — простонала я, обращаясь к невидимому любовнику. — Не останавливайся!
В сознание пробилась мысль, что пора действовать. Ведь, даже магический отпечаток не помешает мне получить неземное наслаждение. Энергия Драконов, когда они одновременно ласкали меня, только усиливала любовный экстаз. В эти мгновения я лучше поняла Викторию и её лицемерное поведение. Она ведь испытывала подобное каждый раз! Так легко потерять грань между совестью и желанием быть любимой…
Стоило отвлечься на размышления, как внутренний голос, вопивший о необходимости использовать новый Дар в собственных интересах, притих, словно погребённый под руинами совести, спалённой пожаром страсти.
И тут туман перед глазами стал рассеиваться. Я снова видела густые белые облака и утёс, теряющийся в них как в вате. И двух обнажённых мужчин, ставших моим проклятием и символом падения.
