Сальери!
Оказалось, наш преступник был, как и все мы, уязвим этой атаке. Если от жабьего гипноза он успешно применил зеркальные очки, то от звуков свирели его могло спасти только одно. То, что делали все мы вокруг, — затыкали себе уши.
Он вскинул руки с неубранными когтями к своей голове. Тут-то и вылезла боком особенность его вариации ручного оружия. Допустим, оставил бы он себе классические когти «росомахи», тогда бы да, он хотя бы смог прикрыть свои уши. Он и попытался это сделать, но клинки ассасинов оказались лишними, вот прям совсем не к месту…
Раздался хруст, когда Сальери сам себе же и пробил череп. Снизу, с двух сторон, дополнительными лезвиями, торчащими из запястий.
Я повернулся к нашим, Панкратий уже перестал играть и, небрежно помахивая флейтой, говорил мне какие-то слова.
Пришлось вынуть из ушей пальцы и переспросить:
— Что-что, повтори ещё раз?
Сатир усмехнулся и сказал:
— Я говорю, что не ожидал такого. Не думал, что вы с Василисой вдвоём такую бойню здесь устроите. Не рассчитывал и на такую концовку Сальери, но тоже неплохо вышло. Точнее, вошло.
Я поднял меч с пола, подошёл к пленникам и аккуратно разрезал плазменным обрубком цепи.
Агасфер встал, помог подняться Мидасу и ехидно сказал ему:
— Ну вот, торгаш, а ты говорил, Сальери умнее всех нас. Погиб он тупейшим образом, надеюсь, отрицать очевидное ты не станешь.
Мидас тяжело вздохнул, отмахнулся от Брокера и обратился ко мне:
— Сильван, одолжи эту свою штуку. Как она там называется?
— Эта штука называется «очевидный провал некоего гения инженерной мысли», — вздохнул я.
— Да какая разница. Дай, пожалуйста.
— Зачем? Она же сейчас полностью отключится — заряд кончился, — удивился я, но передал ему оружие.
— Надеюсь, мне хватит, — сказал Мидас и направился к сейфу в дальнем углу.
Там он срезал мечом замок.
— Отлично. Как обобрал тогда меня Сальери, сложил всё сюда, так мои вещи тут и хранились! — удовлетворённо заявил торговец и забрал что-то из ящика.
Потом он подошёл ко мне, вернул меч и надел на руку браслет личного портала.
— Ладно. Всем пока-пока, — попрощался с нами Мидас.
— Панкратий? — обратился я к сатиру.
— Пускай побыстрее валит отсюда. Меньше вопросов у рептилоидов будет, — сказал, поморщившись, мой родственник. — На днях с тобой и Геннадием отдельно встретимся, переговорим по поводу Мидаса. Давай я всё потом объясню. Хорошо, Сильван?
— Ну, как скажешь. Твой зять — твои проблемы. Да и мне-то какая разница, — пожал я плечами.
