— Если Вы собираетесь меня шантажировать, то давайте факты, — усмехнулся Иган, — иначе не подействует.
— Боже упаси! — недовольно поморщился адмирал, — какой шантаж!? Там все уже давно мхом поросло, кроме того, Ваши клиенты являются столь влиятельными людьми, что я уверен — никаких фактов отыскать уже невозможно. Никому из них не нужен лишний компромат.
— Тогда почему Вы об этом заговорили?
— Я хотел бы поподробнее остановиться на Вашей последней экспедиции, имевшей место около пятнадцати лет назад, и так трагически окончившейся. Экспедиции на Пракус.
— А что в ней такого интересного?
— Во-первых, как уже было отмечено, Пракус — закрытая планета, находящаяся на строжайшем карантине. Несанкционированное проникновение на нее является серьезным преступлением.
— Я в курсе, свой срок лет я оттрубил от звонка до звонка, так что теперь мы с законом в расчете. Давайте дальше.
— Во-вторых, экспедиция была весьма представительная — восемь охотников, в числе которых два сенатора и один министр, плюс три человека обслуги и четверо Звероловов-проводников.
— Что-то Вы заговариваетесь, — Иган прищурился, — насколько я помню, из серьезных шишек там был всего лишь один помощник министра.
— Все верно, официальная версия звучит именно так, но в закрытых материалах следствия рассматриваются события, весьма серьезно от нее отличающиеся. Спецслужбы с ног сбились, в спешном порядке вырабатывая убедительные легенды, объясняющие одновременную смерть трех высокопоставленных чиновников. Отравление, авиакатастрофа и сердечный приступ, причем указанные события для отвода глаз еще разбросали по всей Галактике и немного разнесли во времени. Потом еще пришлось придумывать объяснение, почему человека, скончавшегося от сердечного приступа, хоронили в закрытом гробу. На самом-то деле в могилу тогда опустили пустой гроб, хоронить попросту было почти нечего.
— Экие страсти Вы рассказываете!
— Не страсти, а факты, — Кехшавад поднял вверх узловатый палец, — и один из этих фактов состоит в том, что вы оказались единственным, кто вернулся с Пракуса живым.
— Строго говоря, назвать меня тогда живым можно было только с очень большой натяжкой. Хирурги буквально сшивали мое тело из отдельных кусочков. Я даже подозреваю, что по окончании операции у них на столе, по обыкновению, остались лишние детали.
— Надо отдать им должное — то, что получилось в итоге, выглядит и функционирует вполне неплохо.
— Это сейчас, — махнул рукой Иган, — а поначалу мне пришлось заново учиться говорить, самостоятельно есть и справлять естественные потребности. Я осваивал свои собственные конечности как нечто чуждое, как приделанные к туловищу механические манипуляторы, тем более что первое время мои руки почти ничего не чувствовали. Даже потом, уже после суда, я еще два года передвигался по тюремным коридорам вот на этой штуковине.
