Я покаянно кивнула.
– Получается всё лучше.
Агата запрыгнула на подоконник, согнув одну ногу в колене, уже не скрываясь, помахала демону рукой. Тот послал в ответ воздушный поцелуй, а я погрозила кулаком в ответ, чтобы прекратил выпендриваться.
– Не стоит. – Женщина похлопала по месту рядом с собой, приглашая, я неуклюже уселась. – Твоё обаяние в искренности. Просто научись принимать это, а не бороться. Я знаю. Проверяла.
Ну, конечно. Будь искренней, не стыдись чувств, делай то, что велит сердце… Разок я уже слышала подобное. Говоривший это мужчина был крайне убедителен и невероятно красив. А я – наивна и влюблена. Больше такой ошибки не совершу.
– Ценю вашу заботу, кири Агата, – ровно произнесла я, отодвигаясь по подоконнику подальше и уже жалея, что приняла приглашение и оказалась в такой близости от оборотня.
– Ужасная лгунья, – повторила она, резко подаваясь вперёд и болезненно хватая меня за колено. – Если хочешь солгать, солги ему. Врать демону куда сложнее, чем старому оборотню. Он кажется восхитительным, смешным, самым страстным и желанным на свете. Но это всё ложь. Ты можешь лишь лгать в ответ. Не забывай, малышка, он не человек. Давно уже не человек и вряд ли вообще помнит, каково это. Он не желает тебе добра, никогда не желал и не изменится, как бы ты этого ни хотела. Ни один демон не сделает того, что ему не выгодно. А то, что выгодно ему, можешь поверить, для тебя губительно.
– Пустите, пожалуйста. – Я попыталась скинуть её руку, отсесть, спрыгнуть на пол. Агата держала крепко, впиваясь в кожу сквозь ткань юбки так сильно, словно на месте аккуратных коротких ноготков снова выросли смертоносные когти. – Больно!
– Нет.
Где-то совсем рядом зазвенел, разбиваясь, тончайший фарфор.
– Сейчас – нет. А вот когда он предаст, а он это сделает, вот тогда станет действительно больно. Ты начнёшь доверять демону, как начала бы доверять любимому мужчине, откроешь своё сердце и дашь ему напиться из сосуда лары. И именно тогда он нанесёт удар.
Она наседала, давила, сжимала пальцы так, что ногу начало сводить. Вторая, уцелевшая чашка попалась на глаза как-то случайно. Наверное, Агата отставила её прежде, чем начать жаркий монолог. Пришлось отбиваться единственным, что нашлось. Я зажмурилась, чтобы не видеть, как тонкий невесомый фарфор идёт трещинами, раскалывается и пачкает прекрасные упругие кудряшки горячей густой жижей. Пока Агата шипела и отряхивалась от осколков снаряда, я успела добежать до двери и уже там, загоняя страх как можно дальше, не слушая внутренний голос, выпрямилась, развернулась к ней и уверенно сообщила:
