Крушение самолета MH17. Украина и новая холодная война | страница 25
Маастрихтский договор и воссоединение Германии положили конец формату корпоративной либерализации, который с самого начала был характерен для процесса западноевропейской интеграции. На протяжении всего этого времени Франция успешно старалась сдерживать экономически более мощную Западную Германию, учитывая политические и/или экономические амбиции Бонна (которые в контексте «холодной войны» нередко получали одобрение со стороны Соединенных Штатов и Великобритании)>{64}. Однако европейские капиталисты тоже хотели присоединиться к реструктуризации, избежав при этом классового и международного компромисса. Недавно основанный Европейский круглый стол промышленников (ЕКС) после кратковременного заигрывания с протекционизмом (что было отражением ослабления корпоративного либерализма, особенно во Франции при Франсуа Миттеране в 1980–1983 гг.) начал переориентацию на неолиберальный, «денежный» капитализм. Его стратегия отмены социального контракта с организациями трудящихся была сформулирована в отчетах ЕКС, в которых говорилось, что «негибкие рынки труда» мешают «конкурентоспособности»>{65}. Это было правдой в том смысле, что исторические поражения рабочего движения в странах англоязычного Хартленда дали бизнесу в этих странах конкурентное преимущество; Соединенным Штатам, в частности, удалось радикально снизить уровень заработной платы и благодаря этому стать магнитом для иностранных инвестиций в период после «революции» Рейгана>{66}.
С воссоединением Германии Франция не могла больше проводить политику сдерживания своего восточного соседа. В сложившейся ситуации Соединенные Штаты также выступали против любых отклонений от обязательств Североатлантического альянса в отношении «холодной войны». Обещания, данные Горбачеву госсекретарем Джеймсом Бейкером и другими, о том, что Восточная Германия не будет милитаризована, если объединенная Германия присоединится к НАТО, и что, когда Россия выведет из Восточной Германии свои 24 дивизии, Альянс не продвинется на восток даже «на один дюйм», вскоре были забыты>{67}. Когда Франция в середине 1991 г. возродила идею независимой европейской военной силы как альтернативы НАТО, Вашингтон встретил эту идею «немедленным и однозначным протестом»>{68}. Аналогичным образом, когда Германия отреагировала на давление центробежных сил в Югославии, поддержав стремление словенцев и хорватов к отделению, Соединенные Штаты, в соответствии с доктриной Вулфовица, перешли к сдерживанию амбиций Германии, поддержав государственность боснийских мусульман, а позже — косовских албанцев. Это было отчасти мотивировано необходимостью усыпить подозрительность мусульман, обусловленную Первой войной в Персидском заливе, а отчасти стремлением получить доступ к энергетическим ресурсам Центральной Азии, которые остались без защиты после распада СССР