Вспомнила про сгущенное молоко. Как-то летом Санька привезла из города несколько банок. Осталась одна, а последнюю строго-настрого наказала не трогать: оставила пироги смазывать.
Анфиса подкинула банку на ладони, поставила в самый дальний угол шкафа да еще пустыми банками заложила.
— Ну, что будем делать? — спросила она, глядя на щенка.
Тот взвизгнул, ударил коротким хвостом об пол.
— Делать нечего, придется тебе хлебать борщ, он, брат, на мясе.
Поставила на пол плошку, ткнула щенка для верности мордой, и тот стал есть.
— Понятливый ты, оказывается, — одобрительно проговорила Анфиса, а после паузы стала рассуждать: — Погляжу я на тебя, с кулак ты, а уже характер… Ого-го! За то, видно, тебя и прогнали из дома хозяева, рассердил ты их, не иначе. Или голос не тот подал. Это тебе наука, будешь думать наперед. Почему ты на улице оказался? Тебе бы в ногах у хозяевов валяться, прощения просить, поскулить, и глядишь, смилостивились бы, обязательно смилостивились бы, не могли не смилостивиться, человек на русской стороне отходчив, об этом и говорить не надо. Молчишь? А ведь молчишь опять же из гордыни своей. Скажу я тебе, и это будет точно, точнее, чем Фатима кильку отвешивает. Она, Фатима, значит, стерва, а не баба, вся в золоте, а от этого золота рыбой несет. Лука говорит, что за версту слышно, а он человек не болтливый, ему можно поверить. Руки у Фатимки зацапистые… Все видят. Она отвешивает и на тебя глядит, а в это время палец скок на весы. Ты ее за это матом, а она щерится, улыбка до ушей. Вот оно в чем дело. Сколько раз бывало. Одарю ее словом: «Подлая!», а выйду на улицу, затылок чешу, злость, значит, вон из меня. А ты, дурак, с характером родился и в том твоя беда. Тебе бы к полу прилипнуть, хвостиком повилять, хозяину сапог полизать, а ты что? То-то… Ладно, мне ты своим характером пришелся по душе, но в нашей затее одна загвоздка. Сноха моя в доме терпит только мужа. Ну, меня терпит, потому как на моей стороне Джамбот, сын, значит. А тебя не тронет, потому как я буду за тебя. А когда меня не станет? Смотри сам: хвостом научишься вилять или на своем стоять будешь… Вон на нашей улице собаки. Соберутся, чужой не подходи и близко. Да и своему не дадут поскулить, а не то что во весь голос гавкнуть, враз куснут. Опять же кусают только ту, на кого глянет заводила, сигнал, значит, подаст. И глянет так, что не заметишь. Ну, к своей братве-то ты дорогу найдешь покусанными боками, это от тебя не уйдет, нет-нет, и говорить не надо…
