Дашка усмехнулась нелепости происходящего. В час дня Кирилл ищет в баре водку, а его любовница старается незаметно смахнуть слезы. Да он и не увидел бы. А увидел бы, так не понял. А понял бы — не спросил. Сплошное отрицание. Может быть, это здорово — собираться замуж за человека, который никогда не спросит о причине твоих слез?! Может быть, это счастье — знать, что он не полезет тебе в душу и не станет нараспашку раскрывать свою? В конце концов, этот стриптиз ни к чему хорошему не приводит.
— Я с тобой сока выпью, — решил Кирилл, отыскав все-таки початую бутылку водки, — а то, что ты будешь одна, как алкоголик.
— Ну, выпей, — кивнула Дашка, чокнулась с ним и одним глотком осушила рюмку.
Не поморщилась, не содрогнулась и ничего не почувствовала. А чего, собственно, она ждала — мгновенного расслабления, неземной радости, счастливого избавления от реальности?
— Запей, — хмуро посоветовал Кирилл, когда за первой и второй Дашка торопливо опрокинула и третью стопку.
— Комолов говорит, что запивать вредно.
— При чем тут твой муж? — обиделся Кирилл.
— Бывший муж, — уточнила она и засмеялась, — вернее, будущий бывший. Как я скаламбурила?
— Меня удивляет, как ты вообще слова выговариваешь, — строго произнес Кирилл, — так пить нельзя.
— Так жить нельзя! — протянула Даша, закуривая.
Он наблюдал за ней с долей брезгливости во взгляде.
— Презираешь? — предположила Даша.
— Я люблю тебя, — возразил Кирилл, — мне просто непонятно, почему надо напиваться сейчас? Мы могли отпраздновать позже и не здесь, в этой конуре.
— У тебя вполне нормальная квартира, — отмахнулась Дашка, — только скажи Нине Ивановне, что паутину надо убирать, ну и пыль вытирать хотя бы изредка. Я, пожалуй, поем.
Кирилл остановил ее руку, намазывающую варенье на огурец, и Дашке пришлось ограничиться остывшим бутербродом.
— Хотя за те деньги, которые ты ей платишь, — рассудительно продолжала она, жуя, — я бы тоже не стала особенно выпендриваться.
— Откуда ты знаешь, сколько я плачу Нине Ивановне? — досадливо поморщился Кирилл.
— А я за тобой шпионю, — хмыкнула Даша.
— Не смешно.
— Даже грустно, — согласилась она, — мы с твоей домработницей просто разговорились однажды, вот и все. Жадный ты, Кирюша. Женщина одна трех ребятишек поднимает, а ты ей двести баксов даешь…
Она видела, что ему нелегко сдержаться. Однако Кирилл спокойно сказал:
— Двести долларов — это большие деньги, Даша. Это для тебя мелочь, с которой и в магазин стыдно выйти, а для нее это большие деньги.
