Он умел зарабатывать деньги. Умел подтянуться на одной руке двадцать с половиной раз. Умел брякнуть что-нибудь совершенно не к месту. Умел не замечать времени и удивляться, что настольный календарь внезапно похудел. Умел прикипать к людям — раз и навсегда.
Но ждать Андрей Борисович Комолов не умел, и потому стук в дверь застал его врасплох. Андрей резко остановил все еще вращающееся кресло и, едва не выпав из него, пробасил:
— Входи!
В дверь просунулась гладкая голова Леночки. Андрей подозревал, что волосы у его секретарши навеки погибли под тоннами геля.
Голос ее был под стать прическе — ровный да гладкий.
— Андрей Борисович, к вам посетители.
Хоть бы раз назвала она его просто Борисычем! Ей-богу, стало бы легче! Нельзя, чтобы собственная секретарша так раздражала…
— Ну, пускай, посещают, — он махнул рукой, — ни с кем меня пока не соединяй, лады?
«Лады», — улыбнулась бы любая нормальная девка на ее месте. А эта в ответ:
— Хорошо, Андрей Борисович.
Так и не вошла.
«Уволю!» — решил он, не желая думать о том, что причина его раздражения вовсе не Леночкин безупречный слог и ее прилизанные волосы.
Лысый вошел первым, улыбаясь Андрею.
— Кузьмичев, — представился он, — Павел Карпович.
«Карпович, а улыбка-то акулья», — мелькнуло в голове у Андрея.
Второй представляться не стал, замер у двери.
— Давно мечтал с вами познакомиться, Андрей Борисович, — осклабился Кузьмичев.
— Очень рад, что ваша мечта сбылась, — пробурчал Андрей, уже четко понимая, что надежды никакой не осталось.
Предчувствия его оправдались, нюх его не подвел, сам себя Андрей Комолов загнал в угол. Сам виноват.
— Ну, ну, не надо дерзить, молодой человек, — засмеялся Лысый, не стараясь даже приглушить злобу во взгляде, — можно все уладить и без этих петушиных наскоков.
Не дождавшись приглашения, Кузьмичев опустился на диван и не спросясь закурил сигарету.
Между прочим, любимый диван Андрея. Он его первым делом купил, когда в этот офис въехал. Такой домашний, уютный диванчик. Не кожаный, новомодный, а обыкновенный, обтянутый веселенькой тканью в горошек. И плевать, что выбивался из спартанского стиля кабинета. Некогда было Андрею о стиле думать. Когда голова отказывалась уже работать, такой диванчик был весьма кстати. Подлокотники мягкие, широкие — никакой подушки не надо, — ляжешь, ноги вытянешь, послушаешь секунду-другую, как радостно скрипят пружины, словно псина, дождавшаяся хозяина, — и баиньки. Сладко, ох сладко спалось Андрею на этом диванчике. А что с Дашкой они на этом диване вытворяли! И пружины уже не скрипели, — постанывали, подлаживаясь под их тела. Когда это было? И куда все делось? Накрылось медным тазом, а сверху еще и лысый боров этот сел. Припечатал.
