— Ты почему не сказал, что пришел?! Опять подслушиваешь? Вредина!
— Я был не прав! — покаянно склонял голову Андрей, хихикая.
Она дергала его за нос и брала обещание никогда больше не таиться в коридоре, слушая ее пение. И каждый раз верила ему.
В принципе, Даша была человеком недоверчивым и скрытным. У нее даже подруг не было, она не умела делиться ни горем, ни радостью, не умела болтать о нарядах, мальчиках, ценах на косметику. Единственной Дашкиной приятельницей была Фима, сорокалетняя москвичка, с которой она познакомилась тринадцать лет назад. Фима работала редактором в издательстве, куда Дашка пришла устраиваться уборщицей. А куда еще податься в столице восемнадцатилетней провинциалке без высшего образования, но с голодными глазами и робкими надеждами?! Благо поезд из родного города прибыл в Москву вовремя, за несколько часов до окончания рабочего дня. Так что Дашка успела купить газету, вычленить приемлемые объявления и двинуться в новую жизнь. Она старалась не оглядываться по сторонам, не суетилась и всячески изображала из себя уверенную особу. В метро пришлось туго — толкались, ругались, то и дело наступали на ноги, а туфли, между прочим, были единственные. Но кому есть до этого дело?
Кому есть дело, что она не спала всю ночь, что от голода желудок прилип к позвоночнику, что жутко хочется в туалет? Кому есть дело, что ее равнодушие напускное, а решительность — от безысходности? Кому есть дело, что ей страшно и, кажется, что эти страхи никогда не отпустят?
Некому жаловаться. Будь добра, выходи, судорожно соображая, та ли это станция, как найти нужную улицу, как не свалиться в голодный обморок, как не описаться прямо на собеседовании.
Дашка подбадривала себя, словно подкидывала дров в печку. Вот сейчас разгорится, вот-вот, еще чуть-чуть и весело затрещит огонь. Однако не становилось ни теплей, ни светлей, только с каждым шагом нарастала радостная паника.
Дашка шла по большому городу, высоко задрав конопатый нос.
В это время в небольшом издательстве перед экраном компьютера сидела задумчивая женщина лет тридцати и яростно грызла дужку очков. Она сочиняла стихи, и ей было трудно, но Дашка, которая вбежала в кабинет, торопясь получить вожделенную работу, не пожелала проявить понимания. Их короткая беседа свелась к тому, что начальства нет и Дашка будет ждать. Вот здесь, в кресле.
— Нет уж, в коридоре! — воспротивилась женщина, не отрывая глаз от монитора и раздраженно щелкнув зубами мимо дужки.
