Двор на Поварской | страница 21
– Что ж вы делаете, батенька… товарищ! Как же так? Это же «Бахчисарайский фонтан» 1827 года! Прижизненное издание Пушкина! Да еще с иллюстрациями Галактионова! Это ж варварство!
– Варварство, говоришь? – матрос удивился наглости старичка. – А держать такую библиотеку в одних барских руках не варварство? Теперь это все трудящемуся народу достанется! А за книгу не волнуйся, подумаешь, одну страницу вырвал, от нее не убудет! Но бумага, надо сказать, правильная, лучше не придумаешь. Надо бы себе оставить.
Родион Кузьмич тогда весь скукожился, вжал голову в плечи, нахохлился и стал смотреть вслед удаляющейся телеге со старинными фолиантами и библиографическими редкостями, перемешанными со снегом и грязью. Как лишили его дела всей жизни, его подопечных, грубо отнятых и увезенных в неизвестном направлении, так и сам он рассохся. Начал заговариваться, перестал за собой следить, почти не выходил из комнатенки и вскоре умер. Умер, и все, не смог он варварство такое пережить. Коллекция исчезла, и хранитель исчез. Был – и нету. Всё.
Миля и сама была как домовая книга. Она с упоением рассказывала о главах, которые любила, и вычеркивала те, что чем-то не нравились.
– Вот вы приехали уже к концу двадцатых, Поварская уже улицей Воровского стала, в двадцать третьем ее переименовали, точно помню, – говорила она Поле, – прямо стоит картина перед глазами: Тарас, молодой еще, отпирает ворота – и вы на подводе с тюками, перинами и одной табуреткой! Я тогда удивилась этой табуретке, смешно вспомнить! А так уютно смотрелись – мама с папой, две дочери. И одна табуретка. Старший сын тогда с вами не приехал, где-то по дороге в Москве осел, да?
Дети Поли и Якова Рафаил с Ароном и Ида с Лидкой, 1920-е гг.
– А он семейный уже был, ему комнату в районе Шаболовки выделили, туда сразу и направился. Не абы кто – инженер! Хороший парень, гордость моя! – улыбнулась Поля.
– Да, и уважительный какой! Ну так вот! А когда вы приехали, помнишь, вас выгрузили прямо у огорода, где капуста уже созревала. Удобно было, когда посреди двора огород, а? Всегда все под рукой, в лавку ходить особо не надо. Тут и Ароша выбежал помогать, тюки таскать. Ну вот, вы-то приехали, уже все чинно-мирно во дворе стало, и время разгульное вы не застали, когда в самом начале 20-х нам во двор стали подселять голь перекатную! Вот я тебе скажу, бедность не грех, но до греха доводит! Сразу пошло пьянство, драки, воровство, а то и поножовщина! А как эти пьяницы баб своих колотили! Такой вой по всему двору стоял! Один спьяну жену бить начинал, другой слышал бабий вой, так давай свою мочалить, третий, не будь дурак, подхватывал да похохатывал, так и никому спать уже не можно было. А наутро бабы, опухшие, с синяками да шишками, как ни в чем не бывало выходили во двор с повседневными делами, пока их мужики громогласно храпели по углам. Вот и каждый божий день так! День гуляет, два больной, а на третий выходной!
