– В какой именно мерзости? – спросил Вильям, в возбуждении навалившись на старый деревянный стол.
– Осторожней, Жером, – пробормотал аббат.
– О, любой, какую лишь можно вообразить. Воровство, обман, предательство. И порой убийство. Шайка преступников, живущих вне законов и правил. Они творят все, что заблагорассудится, в том числе и неугодное Господу!
– Притом невозбранно! – добавил аббат.
– Что значит – «невозбранно»? – спросил Вильям.
– Ты должен знать это, Вильям, – проворчал аббат, – это значит «без всяких последствий».
– О, но последствия есть, – сказал я, – поколение за поколением люди менялись. Их сердца почернели и съежились, точно сливы, которые хранятся до Пасхи. От жизни во мраке чащобы их кожа стала бледной, а глаза красными. В точности как ты разводишь собак ради их дружелюбия и верности, они плодились ради жестокости и коварства. Они лишены сострадания.
– Тогда они зло, – сказал Вильям.
– Да. Такое зло, что вокруг их голов сияют круги черного света, словно извращенный ореол.
Вильям таращился на меня в сером свете, лившемся из крохотного окошка.
– Это правда?
– Сомневаюсь, – сказал аббат.
– Я видел их, Анри. Это правда.
Вильям откинулся на спинку стула. Стул затрещал так громко, что аббат вздрогнул, словно ожидая, что тот развалится под весом огромного тела юноши.
– Я не боюсь их, – провозгласил Вильям, – я отрежу их гнусные головы от их гнусных шей! Лишь дайте мне меч. Или топор. Любое оружие. Я не боюсь!
Я потянул себя за бороду, а аббат сказал:
– Вильям, ты дал обет. Ты носишь рясу. Скоро тебе выбреют тонзуру. Ты не можешь биться. Ни с кем. Ни по какой причине.
– Если мерзкие изверги попытаются убить меня, я не могу дать отпор? – растерянно переспросил Вильям.
– Даже если они будут угрожать твоей жизни, ты не можешь дать отпор.
– А если они покусятся на книги аббата Хуберта?
– Ты не должен давать отпор.
– А если они потребуют мою рясу? Не могу же я просто снять ее и отдать им?
Аббат пожал плечами:
– Не вижу, с чего бы им понадобилась твоя ряса, Вильям, но да, даже в этом случае ты не должен драться.
– Даже если они потребуют мои подштанники?
– Да чего ради им понадобятся твои подштанники? – фыркнул аббат.
Но я рассмеялся и поднял указательный палец.
– А ведь в этом он прав, отец. Являть свою наготу незнакомцу – грех.
Аббат с миг поразмыслил, потом сказал:
– Ладно. Если они захотят твои подштанники – хотя Бог знает, зачем им твои подштанники, – ты можешь защищаться.
– Значит, мне нужен меч! – провозгласил Вильям торжествующе, словно победил в богословском споре.
