— Вы уверены, что это было накануне преступления?
— Это записано в моем дневнике… Каждый вечер я записываю в дневник, что я делала в течение дня…
Мегрэ подумал, что в смешном дневнике этой беспутной девчонки, верно, найдется кое-что и о нем. Нуши была из тех, кто влюбляется без разбору — в полицейского на перекрестке, в соседа, проходящего мимо каждый день в один и тот же час, в киноактера, которого видела только на экране, или в знаменитого убийцу. А сейчас героем дня стал Мегрэ!
— Я не могу назвать вам имя моего друга, потому что он женат.
Ну и ну! Впрочем, Берта, благоразумная Берта в вишневой шляпке, тоже путается с женатым!
— Так, значит, вы находились на улице, неподалеку от дома… Вы не боялись, что вас увидят родители?
— Родителям нет до этого дела… Они у меня молодцы…
— Вы утверждаете, что видели, как Жерар Пардон вошел в дом…
— Он был одет точно так, как сегодня, в том же плаще и серой шляпе с опущенными полями. Он оглянулся и бросился в подъезд.
— Который был час?
— Семь часов вечера. В этом я уверена: как раз перед ним прошел почтальон с последней почтой.
— Благодарю вас.
— Это важно, да?
— Я еще не знаю.
— Но ведь если брат Сесили был в тот вечер в доме…
— Благодарю вас, мадемуазель…
— У вас больше нет ко мне вопросов?
— На сегодня нет.
Она все не вставала, она еще надеялась…
— Вы можете рассчитывать на мою помощь… Я хорошо знаю дом. Я многое могла бы рассказать вам…
— Благодарю вас.
Она направилась к двери. Проходя, Нуши задела его своим телом, упругим, как натянутая струна.
— Мне не нужно явиться в ваш кабинет и продиктовать свои показания?
— Не раньше, чем получите повестку.
— До свидания, господин комиссар.
— До свидания.
Положив ключ в карман, Мегрэ спустился по лестнице. На тротуаре по-прежнему дежурил инспектор Журдан. Мегрэ знаком приказал ему оставаться на месте и подозвал такси.
Дома на бульваре Ришар-Ленуар жене не удалось за завтраком вытянуть из него ни слова. Положив локти на стол, он крошил хлеб на скатерть, громко чавкал — все это были дурные признаки.
— Но ведь не ваша вина, что эта Сесиль… — рискнула она.
В такие минуты она обращалась к нему на «вы».
Иногда даже называла его «комиссаром». А порой, случалось, даже говорила: «Я спрошу у господина Мегрэ, сможет ли он…»
Заметил ли он хотя бы, что ест чудесный карамельный крем? Едва он вытер губы салфеткой, как рука его уже потянулась к вешалке, где висело пальто, жесткое, как солдатская шинель. По выражению его лица госпожа Мегрэ поняла, что бесполезно спрашивать, когда он будет дома.
