Анекдот, как уже говорилось, есть жанр движущийся. Это прежде всего объясняется его повышенной контекстуальностью. Без соответствующего историко-бытового обрамления силу притягательности анекдота уяснить трудно. С изменением ситуации меняется и анекдот: часто он уходит в тень, прячется до поры до времени, и на его место приходит другой, более востребованный. В общем, репертуар анекдотов находится в постоянном движении.
Анекдот, когда бы он ни появился на свет божий (а установить это подчас бывает крайне трудно), как бы входит в современность, становится ее составной частью. Более того, он дает возможность увидеть в ней нечто большее, чем простую цепь случайностей, помогает раскрыть через парадокс, через нелепый, странный, но по-своему примечательный случай, некоторые структурные особенности человеческого бытия – исторические тенденции, национальные традиции, психологические типы.
Анекдот теснейшим образом связан с эстетикой «странных сближений», культурой ассоциативного мышления, с умением сопрягать далекие ряды, не страшась временны́х и пространственных перегородок. Он учит открывать глобальное и вечное в деталях, в живых штрихах, учит находить во внешне как бы незначительном яркость, глубину, занимательность, учит пониманию того, что мелочей на самом деле не существует, что мир един и целостен. Так что у анекдота есть своя философия.
Анекдот и историческая проза
Связь анекдота с исторической прозой заслуживает особого обсуждения. Намечу сейчас основные подступы к теме. Кстати, нелишне напомнить, что впервые слово «анекдот» было употреблено как название исторического труда Прокопия Кесарийского: по-гречески он был назван «анекдота» (неизвестный, неизданный), а на латинский язык это было переведено как «тайная история». Так что в первую очередь анекдот начинал свою жизнь как жанр чисто исторический.
И анекдот фольклорный, и анекдот литературный (историко-биографический) при всех своих отличиях входят в единый эстетический феномен, развертываясь по модели КАК БЫ МЕЛОЧЬ. И фольклорный, и литературный анекдот, как правило, демонстрируют частное событие (безымянно оно или связано с конкретной личностью – это в общежанровом плане принципиального значения не имеет), которое оказывается барометрическим указанием на температуру общества, выступая как показатель нравов.
Таким образом, в анекдоте обязательно должны соединиться локальность и значительность. Сочетание это как раз и обеспечивает роль анекдота как особого рода исторического документа, открывающего существенное через мелкое, тенденцию – через деталь. В крупной идеологической конструкции, в парадном портрете анекдот чувствует себя не очень уютно – он там зачастую неуместен. Но если важно показать жизнь общества изнутри, если необходимо высветить господствующие в нем привычки, представления, вкусы, то тут-то и нужен, даже необходим анекдот, тут-то и выступает он на правах исторического источника.
