Когда мы сворачивали со стадиона на прилегающую дорожку, сзади послышался голос одного из парней, говорящий, что им бежать ещё четыре круга и надо бы поднажать. Они ещё и считать за нами умудряются.
— Резко не остываем, — сказал я, когда мы добежали до Алёны и Сяочжэй. — Разминаемся пять минут, затем в душ и на завтрак. Жду всех ровно через час в зале. Беги, Таша, мне простывать можно, тебе нельзя.
— А вы где завтракаете обычно? — спросила она, переводя дух.
— В столовой. И зови братьев.
— Лёха не наш брат, он наш друг! — выдала она и легко помчалась по дорожке в сторону общежития.
— Чжень, беги следом, — сказал я. — Марина, потом, всё потом. Хочешь, с сестрой побегай, тебе на пользу пойдёт. И теплее одевайтесь.
— В залах всегда тепло, — к чему-то сказала Марина и побежала обратно к стадиону.
— Алёна давай руки, — окончательно восстановив дыхание, сказал я.
Взяв за руку, проверил состояние доспеха. Развивалась она не очень быстро и изменений почти не было, но это как раз хорошо. Плохо, когда появляются отклонения и перекосы. Это почти сразу видно, когда доспех потребляет слишком много силы или наоборот.
— Неплохо, — кивнул я. — Через неделю можешь начинать физические нагрузки. Месяцев через семь, может, через десять, посмотрим, будет ли прорыв. Ближайшее время в силе прибавлять ты не будешь, это нормально. Может показаться, что ты застряла на одном уровне и не развиваешься, но это чувство обманчивое. Потом рывком прибавишь процентов десять-пятнадцать. Первый прорыв самый сложный. Но если поторопишься, то наломаешь дров.
— Помню, ты говорил, — она кивнула, улыбнулась. — Я могу быть терпеливой.
— Это хорошо. Тебе никто не говорил, что ты очень привлекательная девушка? — я оценивающе посмотрел на неё.
— Кхм, говорили, — спокойно ответила она. — Много раз.
— Да, внезапно смутить не получилось. Но я что-нибудь придумаю.
— Знаешь, для любой девушки такие слова прозвучат скорее пугающе, — она легко улыбнулась.
— Ладно, беги. Тебе теперь сразу за двумя принцессами присматривать придётся. Пётр Сергеевич, глава рода, очень просил. Да и вообще, Наумовы тебе… я, когда узнал, что ректор твой дед, мягко говоря, сильно удивился.
— Кузя, я всё понимаю, — остановила она меня. — Я и сама удивилась, когда узнала. Правда, это давно было. И что бы он ни говорил, ни ему, ни роду до меня дела не было. Просто мы чужие друг другу вот и всё. Никаких претензий, никакой вражды.
— Слушай, — я взял её за руку, немного потянув на себя, затем обнял за плечи, — иметь родных, дедушек, бабушек, двоюродных сестёр и братьев — это счастье. Даже если между вами пропасть, или океан, разделяющий материки, на которых вы живёте. Плохо быть сиротой, о котором никто и никогда не вспомнит. Главное, чтобы ты не поняла это слишком поздно, потому что останется только сожалеть. Да, я хочу, чтобы у вас всё наладилось, — добавил, видя её взгляд. — Чтобы вы, хотя бы нашли точки соприкосновения. Если нужна точка опоры для этого, вот, — я стукнул себя в грудь, — готов ею стать.
