Из загнутых пальцев образовался кулак, и дед грохнул им по столу.
— Не бардак, скажешь?! До чего докатились, призыв объявлен, а в армию народ не идет, западные территории отделяться вздумали, я б им отделился! Чего ж тут удивляться, что в Старом Порту нечисть завелась: ростом с человека, а голова песья. Разве в прежние времена такое бывало? Зато радуемся, сударь мой, все у нас теперь как у заморцев. Бабе… бня… тьфу, пропасть, язык не поворачивается! Басилевс теперь у нас, вот! В точности, как у заморцев, пропади они пропадом.
По-военному безыскусная болтовня эта изрядно мне надоела, а проклятия заморцам вызывали раздражение сродни чесотке, потому что в существование заморцев я никогда особо не верил. Как-то не доводилось мне видеть заморца живьем, а все рассказы о заморских странах воспринимаются как сказка. Красиво, но не бывает.
Я пробормотал вежливо-неразборчиво в том смысле, что как-нибудь все образуется, и украдкой глянул на часы. Уже можно было идти без опасения нарваться на Мальчика-с-пальчик.
— Плюну на все и пойду! — объявил дед Порота. — Хоть бы и в Дружину. Должен же кто-нибудь порядок навести.
Дружина — это что-то новенькое, но деду Пороте наверняка подойдет. Сколько ему, собственно, лет? — подумал вдруг я. Сорок, пятьдесят, семьдесят? Коротко постричь, сбрить эту дикую скифскую бородищу… Десантные высокие башмаки, маскировочную камуфлу, ремень потуже… Ничего себе будет вояка.
— А возьмут в Дружину?
Дед Порота обиделся.
— Кого ж брать, как не меня? — он поддернул рукав, утвердил на столе жилистую ручищу с внушительным кулаком. — Попробуем?
А ведь он, точно, он тогда был со скифами. И кулак этот преотличнейше мне знаком.
— Не хочешь? То-то же! — хмыкнул довольно. — Не возьмут! Пусть только попробуют! Уж мы наведем тут порядок, не в таких местах наводили. Порядок, он порядок и есть. Первым делом в военных комиссиях поможем, призыв обеспечим, гадам всяким хвост прищемим, а там и еще кой-какие задумки имеются… Это вы, молодежь, все сомневаетесь да языками треплетесь, лишь бы не делать ничего. Нам же сомневаться некогда, мы жизнь прожили. Ты вот тоже хорош: сидишь тут, заболтал меня совсем, а там, небось, работа стоит. Не так, скажешь?
— Уже иду.
Я выбросил окурок за окно, спрыгнул с подоконника и зашкворчал от пронзившей все тело острой боли.
— Э-э-х! Молодежь, молодежь, все-то у вас через афедрон проистекает… — Дед Порота сгреб меня в охапку, усадил на табурет. — Давай сюда ногу. По девкам, небось, шлялся?
