Знаете, я как-то со всем этим смирился. С тем, что у меня не было лета. Ну, такого, как у моих одноклассников. С морскими и океанскими пляжами, с туристическими походами и поездками. Даже на обидную кличку "крестьянин" из случайно подслушанного разговора девчонок мне было, по большому счету, наплевать. А куда деваться? Кстати, на образ "крестьянина" работала и внушительная коллекция шрамов по всему телу. У "городских" таких не бывает, а вот если обращаться с фуганком, молотком, пилой и топором учишься, образно говоря, на собственных пальцах… Ну, а как? "Для самых тупых объясняю на пальцах," — сказал дровосек.
Хотелось ли мне, чтобы это "лето сурка" закончилось? Очень. И оно все-таки закончилось.
Бабушка всегда, словно заранее, знала, когда отец привезет меня "на побывку". А тут: дым из трубы не идет, не слышно тарахтения "дырчика", да и бабушки на веранде не видно…
В город мы вернулись в тот же день. Еще в дороге отец созвонился со своими знакомыми, и бабушку положили в лучшее кардиологическое отделение лучшей больницы.
В кои то веки я на лето остался в городе. И отец, в кои то веки, отказался от экспедиции. Бабушку навещали по очереди. Таскали какие-то "витаминные наборы" и специальные лекарства, читали ей вслух ее любимые книги… А в начале августа я подслушал разговор отца со знакомым врачом:
— Там не только сердце, Саня. Я бы даже сказал — не столько…
В тот раз мы с отцом почему-то пришли вдвоем. В последний, как оказалось, раз.
— Александр, — бабушка называла своего зятя только полным именем, впрочем, меня, внука, тоже. — Обещай, что расскажешь Алексею. Я знаю, тебе это никогда не нравилось, но обещай…
— Когда придет время, — через силу дал согласие отец. (На что? О чем рассказать?)
— Время всегда приходит, — улыбнулась бабушка, — Алексей, нагнись, дай я тебя поцелую.
На кладбище мы с отцом тоже были только вдвоем. Ну, не считая деловитых мужичков из агентства ритуальных услуг и как бы смотрящего от кладбищенских сторожей.
Похоронили бабушку, как она и просила, рядом с дочерью. Место было. Наверное, папа для себя оставлял.
На свеженасыпанный холмик сторож, разогнав ритуальщиков, принялся собственноручно устанавливать табличку с заламинированной фотографией бабушки.
— А может быть, пока какой-нибудь памятник попроще поставить? Временно, — видимо, папе не понравилась "просто табличка".
— Земле успокоиться надо, — отказал в просьбе сторож, — А временно, отец, только пломбы ставят.
