). За омоложение вдов!
ЗАРУБАЕВ. Как подумаю, что первого открываться, – волосы дыбом. Ничего у нас не готово, товарищ Сисяева, кроме вдов.
ВРАЧ. Зато вдов целых две.
ЗАРУБАЕВ. Это верно, по вдовам у нас показатели хорошие. Послушайте, доктор, набросайте нам свидетельство о смерти, чтобы потом впопыхах не метаться. Товарища Кирова только убьют – а у нас уже свидетельство выставлено. Первые же посетители получат возможность расчувствоваться, глядя на документ.
ВРАЧ. Труд небольшой, отчего же не написать? (Берет с письменного стола Кирова листок бумаги, обмакивает перо в чернильницу, начинает писать.) Смерть последовала в результате огнестрельного ранения черепа, сопровождавшегося тяжелым повреждением вещества мозжечка и левого полушария большого мозга, множественными переломами черепных костей, каковые повреждения следует считать несовместимыми с жизнью.
СИСЯЕВА. Как сказано хорошо: несовместимыми с жизнью!
МАРКУС. А можно как-нибудь так, чтобы товарищ Киров при этом не умирал, а? Жалко его все-таки.
ЗАРУБАЕВ. Взрослая вдова, честное слово, а рассуждаете, как ребенок, Ну, конечно, жалко! С точки зрения абстрактного гуманизма здесь уместно даже загрустить. Только где вы видели вдов при живом-то муже?
МАРКУС. Может его того… только ранить?
ВРАЧ. Найденная при вскрытии тупоносая оболочечная пуля револьвера «Наган» определяет оружие, которым было совершено преступление. Направление пулевого канала позволяет считать, что выстрел был произведен с близкого расстояния.
ЗАРУБАЕВ. Просто цирк какой-то. Как же на таком близком расстоянии можно только ранить? Да еще из «Нагана»?
МАРКУС. Ладно, ладно, это я только так спросила.
СИСЯЕВА. Пока вы, гражданка Маркус, строите, извините меня, утопии, общественность не может выпить. Надо ведь и совесть иметь, верно?
ВРАЧ (заканчивая писать). До данного происшествия покойный находился во вполне удовлетворительном состоянии здоровья.
ЗАРУБАЕВ. Вот видите! А вы тут нюни, понимаешь, развели!
СИСЯЕВА (поднимая рюмку). Будем здоровы!
Все пьют.
Кабинет Кирова. Полумрак. Постепенно высвечивается фигура Сталина в кресле. Входит Киров в пальто и с зонтиком. Не раздеваясь садится на край стола.
СТАЛИН. Дождь?
КИРОВ (не оборачиваясь). Дождь. И ветер с залива.
СТАЛИН. Декабрь на дворе, а все еще дождь. Странный у вас здесь климат.
КИРОВ. Декабрь…
СТАЛИН (глядя на часы). Уже пять часов как декабрь. Я тебя здесь с ноября жду. Ты, Мирон, что ли, гулять ходил?
