КИРОВ. Что я – вещь, что ли, чтобы меня отдавать?
МАРКУС. Ты – национальное достояние.
ГОЛОС С.-Т. Можно сказать, музейная ценность… Тут к вам товарищ Медведь с докладом.
Входит Медведь.
КИРОВ. Если с докладом, то пусть докладывает.
МЕДВЕДЬ. Докладываю. Взяли мы опять Николаева у вашего дома. С наганом, между прочим… Что это – совпадение?
МАРКУС. Просматривается тенденция.
КИРОВ. И что вы с Николаевым сделали?
МЕДВЕДЬ. Отпустили, конечно. Сами понимаете: приказ.
Раздается телефонный звонок, КИРОВ берет трубку.
КИРОВ. Киров на проводе.
Появляется Сталин. Маркус садится в кресло. Медведь продолжает беззвучно докладывать.
СТАЛИН. На проводе, на проводе… Просто канатоходец какой-то. Смотри – не упади. Ты в цирке, Мирон, не служил?
КИРОВ. Нет, Иосиф, я только в любительском театре играл. Еще в гимназии.
СТАЛИН. В театре? Вот удача! А я тут как раз пьесу пишу. Что это, понимаешь, у нас только Булгаков пьесами занимается? Я напишу, а ты сыграешь.
КИРОВ. О чем же пьеса, если не секрет?
СТАЛИН. Да так, о разном. О нас с тобой, например.
КИРОВ. Все пьесы, что я видел, – про любовь.
ГОЛОС С.-Т. Не бывает пьес без любви.
СТАЛИН. Пожалуй.
КИРОВ. Стало быть, и твоя – тоже?
СТАЛИН. Можно сказать и так. Ты там гибнешь из-за любви, Мирон. То, что с тобой происходит, называется любовный треугольник. Скажу тебе между нами: опасная фигура!
КИРОВ (после паузы). Я тут подумал на досуге – брошу я, наверное, Драуле.
СТАЛИН. Бросай. Только ведь на Драуле мне наплевать. Тут другая геометрия, не чувствуешь? И треугольник другой, совсем другой, Мирон: что ни угол – то острый. И никак их не сгладить.
КИРОВ. Я не могу так больше, Иосиф. Так можно с ума сойти. Ты меня что, подозреваешь в чем-то? Если подозреваешь – скажи. Какие углы, какой треугольник?
СТАЛИН. Скажу. Я. Ты. И партия. Я ее никому не отдам, слышишь? Никому. (Медленно выходит.)
МЕДВЕДЬ. Да, забыл: Волкову вчера в больницу забрали. Так что сегодня, Сергей Миронович, информации поменьше.
КИРОВ. В какую еще больницу?
ГОЛОС С.-Т. В психиатрическую.
МЕДВЕДЬ. В нее самую. Я, значит, к замзавздравгоротдела – тяжелый, говорит, случай. Я – к начленлечкома. То же самое, представляете? А я им говорю: «На то вы и врачи, чтобы мне ее на ноги поставить».
КИРОВ. Обещали?
МЕДВЕДЬ. На ноги – обещали…
МАРКУС. Кто бы что ни говорил, наши врачи – лучшие в мире!
МЕДВЕДЬ. А вот с головой – не обещали. (Закрыв лицо руками, выходит.)
ГОЛОС С.-Т. Я тоже, как говорится, справлялась. Сказали, что голова починке не подлежит.
