Он уже мечтал, как у них сложится жизнь после победы, где-либо на дальней границе или в городе. Ему вовсе не помешает Анютин сын. Правда, мальчик плохо развит, туповат, но при хорошем, усердном воспитании можно помочь стать этому угрюмцу настоящим парнем. И как Анюта будет благодарна! Ведь воспитать хорошего человека — серьезное, большое дело.
— Пойдем на речку, — сказала утром Анюта. — Я очень хочу чаю из речной воды. Она такая мягкая… И пахнет… Хорошо пахнет.
Костя взял ведро, топорик, они пошли к речке.
Утро серое, промерзшее от недавних пуржистых ветров. Уже видны кусты по-над заснеженной речкой.
— Знаешь, милый, чего я боялась? Умереть, не любя… Это самое страшное, что есть на земле. Человек рождается для любви. А если не любил — значит не жил.
— Но ведь ты вышла замуж…
— Пришла пора — родители настояли. Вот и вышла. Только не любила я доселе.
Поворов взял ее за руки и поцеловал обе ладошки.
— Дай, Костя, твою руку. — Она приложила ее к груди. — Будем смотреть в прорубь. Что там на дне?.. Я вижу зеленые цветы… Живые, шевелятся. Смотри, смотри, как струйки колышут их, будто ветерком. Рыбки… Ой, сколько рыбок! Глазастые, толстые. — И она вдруг прослезилась.
— Не плачь, — сказал Поворов. — Это маленькие окуньки. Они плывут на свежий воздух. Им хочется увидеть небо и солнце… Но что с тобой?
— Хорошо мне… — Она улыбнулась, окунула ладони в воду.
Поворов взял ее ладони в свои сильные руки. Ладони пахли рекой, рыбой.
Поворов набрал ведро воды.
— Пошли, Костя. Мы заварим хороший чай. Ты все продумал? Зачем мы здесь? Ну ты, я…
— Если честно, я не верил в возможность такой глубокой и длительной оккупации. А зачем я здесь?.. Это я понял, когда пробивался из окружения. Я дал себе клятву мстить фашистам, бороться против них. Ты будешь меня слушаться? — задал он ей наивный вопрос.
— Ага, — сказала Анюта. — Всегда и во всем.
— Пошли, отнесем воду домой, будем пить чай.
— Чудесное тут место. Мы придем сюда за первыми цветами, — ласково сказала Анюта, — потом придем сюда, когда появятся светлячки. Помню, когда я была совсем маленькой, набрала светлячков в бутылку…
— Разве тебе разрешали ходить ночью?
— Не разрешали. Но я не слушалась. А теперь буду слушаться тебя.
Вдруг налетела туча, и колючая снеговая крупа хлестнула в лица, умывая их легкими крошечными летучими иголочками. Пространство, где только что было ясно и солнечно, задышало холодом.
А по дороге все шли и шли военные машины, укрытые черным брезентом.
