Он уже знал от мастера: взрыв эшелона отнесен на счет партизан. Возможно, что-то случилось на станции. Вскоре его подвели к подвалу каменного здания. По приглушенному шуму он понял: в подвале люди. Холодная сырость волной ударила в лицо.
— Ваня! — донесся шепот.
Жариков легко узнал своего товарища Васю Зернина.
— За что это нас? — начал Жариков, но не договорил.
Открылась дверь, и братьев Зерниных повели на допрос.
Новый комендант — не то что мечтательный учитель Пфуль. При допросах этот бил собственноручно. Утром Зерниных бросили в темный и холодный подвал рядом стоящего дома. Жариков их так и не дождался. Все четверо ночью не спали — сидели, глядя в пустую темноту, словно изучая ее. Жариков боялся за Зерниных. Фашисты узнали, что их отец — член партии, сражался в рядах Красной Армии, поэтому и в паспортах Зерниных стояли буквы «Б. К.», что означало — «большевик, комиссар». Такие люди находились под постоянным надзором. Им строго запрещалось отлучаться из поселка, их в первую очередь казнили как заложников. Жариков все это знал, и теперь судьба Зерниных его тревожила.
Утром Ивана повели на допрос. За столом восседали начальник полиции Зубов и эсэсовец. Жариков посмотрел на сидевших, задержал взгляд на Зубове; тот почему-то смутился.
Иван не знал, чего хотят от него, лишь догадывался, что речь может идти о взрыве на вокзале.
— Ты, Жариков, должен говорить только правду. Твои ребята уже признались, — начал Зубов.
Гитлеровцы не искали какого-либо подхода к подозреваемым, прибегали к самым изощренным пыткам.
— Что я могу сказать? Я ремонтный рабо…
Эсэсовец не дал закончить Жарикову, быстро подскочил к нему, схватил за волосы и начал крутить голову.
— Рабочий… Рабочий… — произносил он на чистом русском языке, изрыгая самую грязную матерщину. — Я выкручу тебе башку вместе с позвонками… — И, глядя в упор, сказал: — Ты заложил мину! Ну говори! Зернины признались! Это ваша совместная работа.
— Мину, да вы что? Я железнодорожник, честно служу на благо рейха. Как же я буду рушить то, чему служу? Вы меня оскорбляете. Я буду жаловаться… Никакой мины я не знаю! — глядя в глаза эсэсовцу, твердо закончил он.
— Хорошо! — Эсэсовец перешел на «вы». — Положим, вы не причастны к взрыву. Если вы действительно служите рейху, то должны вместе с нами бороться за сохранность военных объектов. Наша служба ежедневно находит мины на различных участках. Может, вы о чем-либо догадываетесь?
— Господин Зубов знает, что я сам вместе со сторожем водокачки обезвредил взрывчатку, — поспешил доложить Жариков.
