— Мы конечно понимаем ваши трудности, но не задумывались ли вы о том, что могли сильно ранить нас или даже совсем на смерть убить? — спросил я мужчину.
— Не могли, патрон холостой был, боевых у нас кот наплакал. Охотник, что живёт с нами, порох и пыжи в рюкзак положил, а дробь дома оставил.
— Ну ладно хоть так — закрыл я тему военных действий.
— Чаю не хотите? — поинтересовался, стоящий рядом с книжным шкафом, забитым разными папками, парламентёр.
— Не откажемся — ответил за нас сержант.
Мужчина кивнул и вышел из кабинета, интересно, где в таком здании может находиться кухня.
— Раз военный конфликт у нас закончился, то я бы хотел перейти к более насущным вопросам. Начнём с того, что не мешало бы прояснить один вопрос, очень волнующий меня. Вы осознаёте, где мы все находимся — спросил я так и продолжавшего сидеть за столом седовласого собеседника — я не имею в виду здание, а так сказать в общем плане.
Чего ходить вокруг да около, надо сразу определиться на одном ли мы языке будем дальше разговаривать.
— Ну в общих чертах — ответил он как то не уверенно.
— До какой степени, в общих? — не отставал от него я.
— Знаем, что попали куда то в непонятное место. Люди тут оказались из разных временных слоёв. У нас есть из пятьдесят девятого, шестого, третьего. Так же видим, что луна и солнце на месте, сутки длятся двадцать четыре часа, вампиров и вурдалаков не наблюдается, во всяком случае мы их не видели. Вот так примерно, вкратце.
— Ну что же, значит ясно вам, что жизнь круто поменялась и надо, как то выживать в новых реалиях.
— Это с первого дня, моего попадания сюда, ясно.
В дверь вошёл всё тот же парламентёр и поставил на стол разнос, приличного размера, с четырьмя чашками, и блюдцами из сервиза, с налитым в них ароматным чаем.
— Откуда такое богатство — поинтересовался я — тут нашли или с собой привезли?
— В местном буфете имелся. Он то нам умереть с голоду, пока и не даёт.
— Чай или буфет? — спросил я, пытаясь перевести разговор в более дружелюбное русло.
— Оба — ответил мужчина.
Я пригубил горячий напиток, хотя и не очень хотел пить. Но быть не вежливым, по отношению к собратьям по несчастью, не хочется.
— А вы сами из какого года? — спросил я у мужчин, явно не готовых к такому вопросу.
Они как то замялись, стали многозначительно переглядываться, а потом тот, что сидел за столом спросил меня:
— Вам это зачем?
— Да просто интересно. Вот мы все, в основном из сороковых, так сказать дети войны.
