Поев и отогрев душу возле печки, люди быстро стаскивали валенки и, не снимая шапок, бросались под теплую тяжесть тулупов. В вагончике звенела металлическая посуда, слышались голоса беседующих, шуршали или скрипели наскочившие на камень полозья, громко храпели спящие. Вагончик вздрагивал, покачивался, подпрыгивал на неровностях, скрипел, куда-то съезжал, слегка разворачивался, выпрямлялся и вновь шел — маленькое подобие домашнего уюта, оставленного каждым жилья.
Чуть поодаль от греющихся у печки людей на скамейке сидел Абрамов и что-то записывал в блокнот. Увидя вошедшего Козлова, он обрадовался.
— А я собирался вас разыскивать. Хорошо, что пришли.
— Что-нибудь случилось? — тревожно спросил Козлов.
— Нет, все в порядке. Вот даже телеграмму в Москву и Челябинск подготавливаю. При первой возможности передам для отправки. Но скажи мне, Василий Сергеевич, сколько, по-твоему, может человек без сна оставаться в рабочем состоянии?
Абрамов уже дважды в своей обычной вежливой манере предлагал, чтоб механики и лично он, Козлов, нормально отдыхали. Сейчас он, пожалуй, сердился, хотя говорил в шутливом тоне.
— Хочешь, назови это заботой о живом человеке, хочешь, — бездушным эгоизмом: волнуется, мол, начальник экспедиции за состояние тракторов, боится, что уставшие механики не сумеют во-время предотвратить аварию. Так или иначе, а изволь организовать отдых.
— Евгений Ильич, — вырвалось у Козлова, — зачем вы так говорите? Если что и случится с машинами, так не из-за нашей усталости.
— Так ведь я тебе, Василий Сергеевич, и предложил на выбор два варианта. Не хочешь принять второй — принимай первый: заботу о живом человеке. Любой вариант меня устраивает, но только наладьте, пожалуйста, свой отдых. Кому это самоистязание нужно? К тому же сейчас все идет нормально, а впереди — перевал через Становой хребет. Сейчас только и отсыпаться.
«А ведь и в самом деле глупо», — подумал Козлов.
— Вы правы, Евгений Ильич, — коротко ответил он. — Это моя ошибка.
Абрамов встал и подошел к инженеру.
— Ну, вот и хорошо, что понял. А теперь заправляйтесь — так, кажется, механики говорят, и налаживайте отдых.
— Василий Сергеевич, пожалуйста, кушать поставлено, — радушно приглашала Паша, наливая в граненый стакан разведенный спирт.
В связи с работой при очень низкой температуре, к обеду каждому выдавалось 100 граммов спирта. Выдачей, во избежание всяких недоразумений, ведала Паша — «щедрая повариха и скупой виночерпий экспедиции», как называл ее Складчиков.
