Доготлуко вышел из цепи и скомандовал:
— Десять человек за мною, остальным оставаться на месте!
Группа отправилась к леску и окружила его, насколько это оказалось возможным. Доготлуко встал возле полевой дорожки.
Так простояли они долго. Наконец в сгустившихся сумерках Доготлуко услышал топот скачущего коня в той стороне, где дорожка уходила в полосу высокой кукурузы. Доготлуко бросился вслед, он окликал и несколько раз выстрелил. Но всадник не свернул с дорожки, и вскоре конский топот заглох вдали но дороге к аулу.
На следующее утро провокационная новость, точно бешеная собака, сбежала и взбудоражила весь аул: «Комсомольцы сожгли пшеницу Амдехан». Прихвостни Бехукова старательно раздували эту брошенную кем-то искру лжи. «Разве сброду шалопаев можно доверять уборку хлеба? Бедную, одинокую женщину оставили без куска». — «Пока эти отродья дьявола находятся в ауле, не жди ничего хорошего!» — «Десятина хлеба еще небольшая беда, а вот у них, говорят, есть тайное решение поджечь главную мечеть аула!»
Хаджи Бехуков, стоя среди стариков, собравшихся возле мечети на полуденную молитву, бросил как бы между прочим:
— Не удивляйтесь, что они сожгли хлеб. Надо удивляться тому, что аул, в котором находятся эти три белых зайца, еще не провалился совсем сквозь землю. Бедную женщину оставили без куска! Надо нам, старикам, оказать ей помощь, — все же она одинока и несчастна…
Возвращаясь домой после молитвы, Бехуков встретил на улице Амдехан и остановил ее.
— Меня очень огорчило несчастье, постигшее тебя, Амдехан, — сказал он с необычной для него мягкостью. — Что бы там ни было, ты — женщина и одинока. Не надо было доверять уборку своего хлеба этим озорникам. Приходи, захватив с собой мешок, я дам тебе пшеницы. И другие старики, с которыми я говорил у мечети, тоже обещали помочь тебе.
Амдехан стояла, глядя в сторону, настороженно-подобранная. Широкие черные брови ее гневно вздрагивали. Когда Хаджи кончил, она вскинула голову.
— То, что скрывается за вашей добротой и за медом ваших слов, я уже испытала на себе, Хаджи. В твоем хлебе и в твоем сострадании яд! — резко отчеканила она и пошла прочь.
Хаджи, ошарашенный этим приемом, долго глядел ей вслед. Затем, опомнившись, сорвался с места и быстро засеменил, не видя от злости дороги и часто спотыкаясь. Время от времени он оглядывался и слал вслед удаляющейся Амдехан ругательства и проклятья.
Доготлуко догадывался о тех, кто направил руку поджигателя. Даже больше — он наверняка знал их. Но как их уличить? «Хоть бы один раз ухватить кончик нити, тянущейся к этим извергам!» — думал он в бессильном гневе, ворочаясь на постели без сна. Но чем больше он думал, тем больше все перепутывалось в голове. Эти люди могли подослать кого-нибудь из конокрадов или подкулачников. А не то они могли прибегать к помощи бандита. Доготлуко знал, что белобандит Дархок, пойманный в районе Краснодара и бежавший, перебрался сюда. Найдя здесь опору среди антисоветских элементов аула, он обосновался в заброшенном лесу и действовал в тесном союзе с ними. Доготлуко уже не раз получал от Дархока угрожающие предупреждения.
