Халяхо привычно поглядел на небо, но не увидел звезд: над крышами домов висело красноватое туманное зарево. Площадь, с несущимися огнями автомобильных фар, со светлыми нимбами вокруг фонарей, показалась ему, наверное, сказочным царством, и он оторопело умолк. В молчании прошло несколько минут. Халяхо справился со своим волнением и заговорил опять:
— Е-е, Биболэт, если бы ты знал, что вытворяет компания Бехуковых в нашем ауле! Сколько у них подлости, сколько коварства!.. Они много лет пили из нас кровь, а теперь, когда мы начали освобождаться от них, совсем обезумели… Но кто хорошо расправился с Хаджи Бехуковым, так это — Иван. Ты, наверное, помнишь их батрака Ивана? Человека более выносливого я и не видывал. Можно сказать, что имущество Хаджи накоплено Иваном. Но его, бедного, ни разу досыта не накормил Хаджи. Доготлуко и комсомольцы взяли Ивана под защиту и надоумили его подать в суд. Суд присудил Ивану тысячу рублей. Ох, как взбесился Хаджи, как он выл!.. А тут еще суд по делу Амдехан! Вся несправедливость и бесчеловечность этой шайки была разоблачена перед всем аулом. Мы уже думали, что их посадят и избавят, наконец, от них аул. Но нет, общественный выговор объявили, а их разве доймешь этим? А когда меня выбрали на съезд, Хаджи Бехуков и его компания позеленели от ярости. Они всех своих сторонников подняли, чтобы своего выбрать. Но аул уже не тот теперь, и Бехуков с треском провалился. Тут сильно постарался Доготлуко, он прямой и справедливый парень, — дай ему, аллах, долгой жизни! — вступился за меня.
Биболэт воспользовался паузой в многоречивом рассказе старика и решился задать вопрос:
— Халяхо, у вас в ауле была одна девочка, которая очень хотела учиться. Ее зовут Нафисет, она дочь Устаноковых, кажется. Что скажешь о ней? Иль, может быть, ты ее не знаешь?
— Как же не знать Нафисет! — живо ответил старик. — Она внучка старого моего друга — Устаноко Карбеча. Она, можно сказать, на моих руках выросла. Отличная девица! Если бы ей дали поучиться, аллахом клянусь, она не уступила бы здешним образованным женщинам. Но беда в том, что родители, по глупости, не пускают ее учиться.
Халяхо шумно вздохнул и прибавил:
— Е-е, Биболэт, трудно нас, темных людей, своротить с привычной борозды!
— Однако, Халяхо, ты довольно быстро свернул со старой борозды… — засмеялся Биболэт.
— А что во мне одном толку? — проговорил Халяхо. — Своротить надо всех, вот в чем дело!
Получилось так, что взрослые в семье Устаноковых, как бы по уговору, распределили меж собою детей. Сам Багадир Устаноков, отец семьи, всю доступную ему нежность отдал единственному сынку, младшему из детей — Ахмеду, на которого возлагал надежды на подмогу в старости и на поддержание рода. Будущность дочерей заботила его мало, и он говорил, что «дочь — это чужая скотина в базу».
