— А разве ты сейчас не видишь, что адат — это закон, удобный для богатеев? — гневно спросил Биболэт.
— Когда твои коммунисты перестроят все, как обещают, я тоже признаю их. Но что-то не верится.
— Если бы все говорили и думали так, как ты, не было бы, конечно, и того, что уже построено!
Юсуф умолк. Он сидел грустный, стараясь оставаться вежливым по отношению к гостю. Айшет встревожилась; она опасалась непоправимой ссоры между близкими ей людьми! В то же время была у нее и другая забота, порожденная страхом потерять единственного брата, около которого ютились все ее надежды. «Лэт — коммунист!» — думала она, уже не сомневаясь. Ей хотелось крикнуть, умолить его: «Не записывайся, мой дорогой, свет очей моих! Пожалей нас!..» Но она не решалась, не находила слов для возражения против всего сказанного братом о жизни адыгейской женщины, об адате.
«Правда все это, — сознавалась она самой себе. — И я могла бы сказать, что это только малая доля правды».
То, что брат ее умел рассуждать так глубоко и значительно, возбуждало в ней гордость и вместе с тем тревогу.
«Аллах с ней, с этой правдой и с нашим житьем! — думала она. — Мы всегда страдали и будем страдать, пусть только Лэт не бьется над этим и не ссорится с людьми».
Биболэт чувствовал, что больно кольнул Юсуфа, но не жалел об этом. Он хорошо знал, что Юсуф не способен всерьез задуматься над всеми этими важными вопросами, и в то же время считал, что, будучи грамотным и неглупым, Юсуф мог бы быть полезен в ауле. «Нужно объясниться с ним», — подумал Биболэт, но, заметив тревогу на лице сестры, решил отложить это объяснение.
Они простились с Айшет и перешли в кунацкую. Здесь, уже раздеваясь, Биболэт возобновил разговор:
— Как фамилия Нафисет? — спросил он, расстегивая плетеные пуговицы на воротнике бешмета.
— Устанокова, — буркнул Юсуф и тут же поторопился добавить: — Не беспокойся — они не уорки, а тфокотли[19].
— Напрасно ты стараешься уколоть меня, дорогой друг! — спокойно сказал Биболэт. — Я не люблю только тех уорков, которые до сих пор оберегают свою уоркскую спесь. С того времени, когда было уничтожено крепостное право, и среди уорков тоже произошло расслоение, то есть среди них появились и кулаки, и середняки, и бедняки. Так что не все уорки наши враги, так же как и не все тфокотли и пшитли наши союзники.
— Если ты действительно не терпишь девиц с уоркским духом, то мне за свою Куляц беспокоиться нечего: она может перещеголять заносчивостью родовитых уорков, хотя семья ее самая середняцкая.
