Биболэт знал все эти правила, но сейчас не заботился об их выполнении. Каникулы его кончались, — всего несколько дней оставалось до отъезда. Радостное возбуждение Биболэта было пронизано сейчас тончайшей грустью прощания с милой сердцу стихией верховой езды и с этими родными местами, где каждая ложбинка, каждый кустик были дороги ему с детства.
Все, кажется, изменилось здесь до неузнаваемости, все выглядит иначе, чем в детстве. Уменьшились масштабы, сократились расстояния. Вот рощица старых верб и белолисток, — в детстве она представлялась ему таинственным дремучим бором, полным чудес. Тогда казалось, что она страшно далеко от аула, а она почти рядом, и смешно даже называть ее рощей. Но Биболэт способен еще смотреть на все это через увеличительное стекло дорогих воспоминаний. Для него все здесь полно неповторимыми запахами, ощущениями, памятью о наивных огорчениях и радостях отрочества.
Красивыми бросками гнедой загребал землю. Знакомая ликующая легкость наполнила грудь Биболэта, непреодолимый порыв вперед охватил его.
И тут он опять допустил нарушение адыгейских обычаев. Но уж этот, проступок простил бы ему даже самый строгий адыгеец. Такое случается и с людьми повзрослее. Да что там! Иной убеленный сединами старец выедет из аула, храня степенную важность, а затем поглядит вокруг с опаской и, не приметив насмешливого взгляда, подберет поводья и… ринется вспоминать молодость.
Не удержался и Биболэт: отъехав немного от аула, он ослабил поводья, наклонился и тронул каблуками бока коня. Гнедой понял и с места распластался в стремительном полете.
Но вот всадник остановил своего шеулоха. Конь, пофыркивая, бодро зашагал вперед, а Биболэт приподнялся на стременах, оправил полы черкески и, удовлетворенный, окинул взглядом степь вокруг.
Все так же бедна родная степь, как и десятки лет назад. Разбросанными, редкими ломтями чернеют пашни. Много бурьяна и колючек. Сухие заросли неубранного с прошлого года подсолнуха жутко темнеют, отбрасывая длинную вечернюю тень… Стаи грачей и галок мечутся в вечерней тревоге. Запоздалые журавли, курлыкая, тянутся в небе.
Биболэт пересек пашни межевыми тропинками и выехал на шлях.
До его слуха донеслись голоса: кто-то порывисто и возбужденно понукал лошадей. Выехав из-за кустов, он увидел увязшую в яру тачанку. Возле нее метался малыш-кучер. Две женские фигуры растерянно стояли в сторонке. Подъехав на почтительное расстояние, требуемое по обычаю присутствием женщин, Биболэт соскочил с седла, зацепил поводья за заднюю луку и деловито направился к тачанке, на ходу подбирая за пояс полы черкески.
