Биболэту не хотелось есть, но, чтобы не огорчить сестру, он попробовал ее угощения. Айшет сидела, бросая на брата робкие взгляды, и, наконец, решилась:
— Лэт, я хочу спросить тебя… Только аллахом заклинаю, скажи всю правду!
— У меня нет тайн, которые нужно было бы скрывать от тебя. Спрашивай!
— Я слышала, ты в коммунисты записался… Правда это?
Биболэт удивленно вскинул голову:
— А тебе почему кажется, что я стану скрывать, что я коммунист? Разве в этом есть что-нибудь плохое?
— Не надо, не записывайся! И наши не хотят…
— Э, да тут, оказывается, целый заговор против меня! — рассмеялся Биболэт и круто обернулся на стуле лицом к сестре.
— Не заговор, но отца и маму это беспокоит: ты у них единственный…
— Тебя-то, Айшет, кто так напугал коммунистами? Ну, я понимаю: отец и мать — старики, держатся за старый мир. Но ты-то чего боишься? Вот ты только что говорила о рабском своем житье в семье. Но не одной тебе так плохо. Беспросветная жизнь калечит почти всех адыгейских женщин. И как ты думаешь, с кем надо итти? С теми, кто душит тебя, или с коммунистами, которые хотят сделать жизнь светлой?
Айшет упрямо держалась своего:
— Может, у них на сердце плохого и нет ничего, может и хотят они добра бедным, но если ты запишешься, восстановишь всех против себя. Не забывай, что тебе надо содержать наших стариков… Не записывайся, прошу тебя, мой дорогой, единственный, свет очей моих! Пожалей родителей и меня!
— Айшет, я не узнаю тебя: по-твоему, выходит, что надо трусливо сидеть около своего очага, а не бороться вместе с коммунистами за правое дело?
— Да, я отчаялась за тебя, за себя и за стариков. Если бы ты был на моем месте!.. Ведь кроме тебя у нас ни радости ни надежды нет в жизни. В беспросветной нашей жизни лишь одна радость — ты.
Со двора донеслось мужское покашливание, звонкие шаги приблизились к горнице.
— А, нысэ! Не легла еще спать?
— Нет! — ответила Айшет, вставая. — Это Золотой Всадник, — тихо пояснила она брату, направляясь к двери.
— Конь Биболэта на гумне, а в кунацкой его нет. Не у тебя ли он?
— Нет, его здесь нет, — пошутила Айшет, открывая дверь, и, услышав разочарованное: «Где же он?», прибавила торопливо:
— Здесь, здесь! Заходи!
— Нет, скажи, пожалуйста, каким это вдруг таинственным ночным наездником вынырнул ты? Уж не подружился ли с нашими ночными наездниками?
Юсуф, как буря, ворвался в комнату, улыбаясь во весь свой широкий и пухлый рот.
— А что же, и нам надо немного понаездничать, довольно уж им одним кичиться своей удалью! — пошутил Биболэт, поднимаясь навстречу Юсуфу.
