Самая длинная ночь | страница 86
А. Гайдар. Из дневников
1924 год. Сентябрь. Харьковщина.
Степная дорога. Ночь. Яркие звезды. Шалаш. Костер. У костра хромой С т а р и к с берданкой.
С т а р и к (заслышал шаги, поднял берданку). Кто там? Кто идет?
Входит А р к а д и й. На нем потертый брезентовый плащ. За спиной котомка.
А р к а д и й. Здравствуй, дедушка!
С т а р и к. Здравствуй! Кто ты есть за человек и куда путь-дорогу в ночную пору держишь?
А р к а д и й (в тон ему). Есть я, дедушка, солдат-красноармеец, вышедший в бессрочный после службы, а иду я искать счастья-работы.
С т а р и к. Коли так, садись к моему костру — гостем будешь. (Отложил берданку, поковырял щепкой в котелке, висящем над огнем.) Сейчас картошка поспеет, повечеряем. (Достал из шалаша припасы, расстелил тряпицу.) Вот хлеб. Вот сало. Чай в чайнике. Только сахара нет.
А р к а д и й. И у меня нет. (Порылся в котомке.) Два пирожка черствых — весь мой припас.
С т а р и к. Небогато.
А р к а д и й. Всю наличность на железнодорожный билет истратил. Было заработано в городе Симферополе двенадцать рублей и сорок копеек. Высыпал я их на стол кассиру и говорю: «Дайте мне, товарищ, билет, докуда этих денег хватит». Посмотрел он на меня странным взглядом, порылся в своих книгах… «Ежели, говорит, сюда гривенник прибавить, то как раз до Баку без плацкарты хватит, а ежели отнять полтинник, то с плацкартой до Харькова». Ну, я на плацкарту и польстился. Купил в Харькове на вокзале пирожков, закинул котомку за спину и зашагал на ночь глядя незнакомой дорогой.
С т а р и к (разливает чай). Ты на Донбасс иди, на шахты. По дороге прокормиться нетрудно, сейчас в каждом селе рабочие руки — золото. В аккурат до холодов дойдешь. Там, под землей, работа денежная.
А р к а д и й. За деньгами я, дедушка, не гонюсь, работал и на земле, и под землей, и в поле, и в заводе. Побывал в разных краях. Работа везде есть, и люди везде есть хорошие, а покою моей душе нигде нет. Застучит машина, а мне мерещится — пулеметы строчат… Зацокают лошадиные подковы, блеснут косы в руках у косарей, а мне чудится — разворачиваются к бою эскадроны… И пускаю я коня в галоп, и рву я шашку из ножен… А шашки-то на боку нет, и коня нет. Мираж. А по ночам снятся боевые товарищи, солдатский строй, голос трубы на рассвете, четкие слова военной команды. Просыпаюсь — вроде никого не убил, а душа болит.