— Я повелеваю тебе и темным расступиться, — приказал я, указав на грешника пальцем. — Если не хотите прогневать меня.
Грешник расхохотался, а вот его подчиненные смеялись неохотно, неловко переглядываясь. Кому-то из них удалось заметить, что я сделал с Таламриэлем, а вот их предводитель не боялся. Он чувствовал слабость моего тела, и понимал, что сейчас я ему не противник.
«Именно так, — внутренний голос подтвердил мою догадку. — Воспользуйся вторым элементом циферблата. Или умрешь». Второй элемент всю дорогу взывал ко мне. Достаточно развеять магию иллюзии, и элемент сольется со мной, наделит новой, более страшной силой. Но я боялся ее. Мне с трудом удалось выдержать первое разумное превращение, с трудом удалось выжить и сохранить рассудок. Что-то подсказывало, если я поддамся искушению, то потеряю разум, а самого меня попросту разорвет.
— «Ну, глупости, — успокаивал меня голос. — С телом точно ничего не случится. Если ты умрешь, умру и я».
— «А если я перестану себя контролировать? Где гарантии, что Маша и остальные уцелеют?»
— «Не мели чушь, — с раздражением ответил голос. — В прошлый раз ты себя контролировал. Просто стал действовать уверенно. Стал действовать как Первозданная Смерть, а не сопливый смертный».
Но я не хотел действовать как Первозданная Смерть. Не хотел терять в себе человека, и поступать как террорист, изувечивая врагов, как изувечил Таламриэля. Вторая часть моей личности не просто убьет противников, а будет мучить их, запугивать.
— «А разве это не круто? — спросил голос. — Не круто ощущать власть и могущество? Вспомни, как жестоко люди в детстве мечтают расправиться с обидчиками, какие яркие фантазии видят, а ты можешь воплотить это в реальность. У большая сила. Разве в ней есть что-то плохое? Остальные лишь думают, а ты можешь сделать. Что так изменило тебя? Неужели эта девчонка в телеге? Ты же сначала и помогать ей не хотел, бросил ради успеха, а теперь играешь в добропорядочного человека? Мы оба знаем, что ты использовал ее семью как повод избавиться от отношений, потому что они тебе мешали. Мне-то, то есть себе, ты можешь не врать. Какой же ты мудак и лицемер, Андрей. Стоило тебе увидеть, на что ты реально способен, и тебя пожрал страх перед самим собой. Так нелепо».
Я разозлился и стиснул зубы, захотелось ударить его, но бить себя по роже прилюдно было бы как минимум странно. И он прав. Раньше я вел себя ужасно, но теперь все изменилось.
— «Это только ради Маши, — сказал я, срывая с шеи перо Таламриэля. — Но если не дай Бог пострадает кто-то, кроме грешников, ты больше не увидишь свет».
