Полковник больше ничего не успел ему рассказать и объяснить — машина уже въезжала в какой-то двор. Его проводили по коридору в чью-то приемную, затем открыли дверь в кабинет, — навстречу уже шел человек, которого он не знал, как он не знал ничего. А между тем это был Генеральный прокурор СССР Роман Андреевич Руденко, чье имя стало знаменитым во всем мире после Нюрнбергского процесса нацистских военных преступников, — Руденко был Главным обвинителем от СССР.
Генеральный прокурор протянул ему обе руки, обнял, усадил в кресло, он сел и тотчас же, необъяснимо, но всем существом, со всем убеждением ощутил, что вот тут, в этом кресле, в которое его усадил Генеральный прокурор, совсем недавно, быть может, только-только, сидела его жена, Евгения Борисовна, мать его двух младших сыновей, о которой он ничего не знал.
Да, он все еще ничего не знал о судьбе жены, не знал, что печальным следом за ним была арестована и она, получила статью вскоре, срок десять лет, отправлена на Волгу, в какой-то лагерь, где ей, поскольку она имела диплом, полученный задолго до прихода фашистов к власти в Берлинском университете, — ей посчастливилось попасть в лагерный околоток на должность медицинской сестры.
Кто-то принес и что-то положил на стол. Дивясь, он, однако, тотчас узнал — это были его документы, отобранные при аресте, его паспорт, его лауреатские удостоверения, даже его шоферские права.
И сызнова кто-то принес еще и внушительные пачки облигаций государственных займов, ему принадлежащих.
Положили и разложили на столе три ордена Ленина — три, два ордена Трудового Красного Знамени, орден «Знак Почета», медаль Лауреата Госпремии СССР, Звезду Героя Социалистического Труда. Все это мерцало в отсветах настольной лампы, отливая золотом, посверкивая эмалью. Его ордена, его медали. Его Звезда. Он был в числе немногих тогда ученых, кавалеров этой Звезды.
Помощник присел к маленькому столику, делая обстоятельную опись документов, записывая номера облигаций, все это, отобранное при аресте, положено было вернуть под расписку.
И тут он, как бы дремавший все это время, очнулся, нетерпеливо мотнул головой, пришла в движение его давняя деятельная жилка, — если это действительно не только счастливое сновидение, а сущая реальность, он не мог больше ждать ни одного часа, ни минуты, ни секунды. И Генеральный прокурор все понял, сунул, почему-то чуть подумав, ему в карманчик пиджака шоферские права и опять, чуть подумав, посоветовал: к сыновьям лучше бы явиться «вот так», и привинтил Звезду Героя.
